Нечипоренко Александр Валерьевич – кандидат философских наук, доцент кафедры истории философии Института философии и права НГУ.
Александр Нечипоренко (далее – А. Н.): По своему базовому образованию я физик, закончил физфак НГУ в 1985 г. С тех пор я занимался самой различной деятельностью в разных организациях, но всегда эта работа была так или иначе связана с исследованием мышления, или с практикованием определенных мыслительных методов и технологий. Мне не довелось (по-видимому, в отличие от многих коллег В. П. Горана) быть сотрудником Василия Павловича в реализации каких-либо научных проектов, в общей работе над монографиями, или в осуществлении организационно-управленческих планов. Я также не проходил его систематический курс истории философии в качестве студента магистратуры. Но при этом я отношусь к Василию Павловичу как к своему учителю в философии и как к одному из самых значимых моих учителей.
Оксана Егорова (далее – О. Е.): Когда и при каких обстоятельствах состоялось Ваше знакомство с Василием Павловичем? Почему Вы выбрали его в качестве научного руководителя?
А. Н.: С Василием Павловичем меня познакомила Анна Владиславовна Елашкина – моя коллега и товарищ по совместной инновационной деятельности в областях исследования мышления, разработок информационных технологий и искусственного интеллекта, а также деятельностного подхода в образовании. А. В. Елашкина поступила в философскую магистратуру НГУ, начала прослушивать курс истории философии В. П. Горана, выбрала его научным руководителем и много мне рассказывала о нем как о своем учителе. И когда для меня встал вопрос о написании диссертации, А. В. Елашкина рекомендовала меня Василию Павловичу, и он согласился руководить моим соискательством. Первые мои заходы по формулировке тем, первые концептуальные тексты оказались категорически неподходящими ни по форме, ни по содержанию; но Василий Павлович проявил терпение. Когда же я наконец определился с темой и предложил исследование философии Николая Кузанского, Василий Павлович согласился: значимым было содержание работы – историко-философская реконструкция диалектического мышления философа 15 века.
О. Е.: Расскажите, пожалуйста, о своем опыте работы с Василием Павловичем в качестве научного руководителя.
А. Н.: Без деятельной и содержательной помощи Василия Павловича моя диссертация никак не могла бы состояться. Все ключевые организационные вопросы были решены благодаря его участию: я был оформлен соискателем в Институте философии и права СО РАН; для этого, в свою очередь, мне требовалось работать в НГУ, и Василий Павлович помог разрешить и этот вопрос – так я начал преподавать на философском факультете с 2009 г. По заявке Василия Павловича Институт выписал четырехтомник произведений Николая Кузанского, изданный в Германии. Но главным, конечно, был процесс содержательного научного руководства. Он выражался, прежде всего, в работе с моими статьями. Я обсуждал с Василием Павловичем исходный замысел, затем приносил текст, и дальше начиналась работа учителя с моим текстом – работа, которая неизменно вызывала у меня восхищение. Именно тщательная, критическая, где-то беспощадная по содержанию, точно выверенная по стилю редактура стала для меня самой главной школой. Защита диссертации по теме «Онтология, эпистемология и диалектика Николая Кузанского» состоялась в Институте философии и права СО РАН в 2011 г.
О. Е.: Позднее Вам удалось прослушать лекции В. П. Горана. Расскажите подробнее о своем опыте учебы у Василия Павловича, его методике преподавания, личных качествах как педагога? Что дали Вам для дальнейшей жизни годы общения с Василием Павловичем?
А. Н.: Уже работая преподавателем в НГУ, я, с разрешения Василия Павловича, посетил множество его лекций по истории философии. И лично убедился в том, о чем мне рассказывала А. В. Елашкина: Василию Павловичу удается своим курсом передавать сам дух истории философского мышления. Главная загадка – за счет чего? Выскажу наше совместное с А. В. Елашкиной понимание. Как выглядит лекция? В. П. Горан, заглядывая в свои карточки, рассказывает, по-видимому, беспристрастно, про множество философов, уделяя равное внимание и великим и малоизвестным именам, у каждого находя что-то значимое. Для каждого автора лектор выделяет характерные философские проблемы и специфический путь их решения. И вот постепенно для слушателя начинает прорисовываться как бы многомерное пространство с осями координат: идеализм/материализм, рациональное/иррациональное, монизм/дуализм/плюрализм, рассудок/разум, случайное/необходимое … И вырисовывается величественная панорама как бы множества путей – дорог, тропинок, то заводящих в тупики, то разветвляющихся, то, наоборот, сливающихся – линий, по которым в истории двигалась человеческая мысль, испытывая все возможные варианты ответов на фундаментальные вопросы.
Очень значимым был опыт философского семинара в Институте философии и права СО РАН, который проходил под руководством Василия Павловича. Для меня высоким образцом выступил горановский стиль организации дискуссий: ровный, содержательный, с очень точными вопросами и оценочными суждениями, где обязательно прежде всего выделялось позитивное. И я благодарен за то, что на этом семинаре мог делать доклады по разным темам и получать содержательное отношение. И еще я очень благодарен В. П. Горану как преподаватель. За обсуждения особенностей учебного процесса, которые часто проходили на ходу в коридоре НГУ, но давали возможность «сверить часы». И более всего – за возможность уже несколько лет преподавать на философском факультете немецкую классику, содержащую огромное богатство философской мысли.
Позволю себе еще сказать о сложившемся у меня образе Василия Павловича как ученого и философа. Я бы выразил его «пентадой великий родов»: рациональность, разум, развитие, проблемность, самоотдача. В двадцатом веке научное знание и рациональность перестали быть синонимами; в контексте постклассической науки, множественности логик, нарастающей дистанции между естественнонаучным и гуманитарным знанием и т. д., сама рациональность предстала проблемой. Именно в соотношении с этой объективной проблемой я понимаю научный интерес Василия Павловича к теме рационального и иррационального. Я думаю, что помимо дихотомии рациональное/иррациональное есть еще третий член – не рациональное в том смысле, что это некое реальное содержание, однако не рационализированное, не ухватываемое особенным, частным способом рациональной концептуализации. Так для формальных логик диалектическая мысль Платона, Кузанца, Фихте, Гегеля может представать иррациональным поэзисом, хотя для самих этих мыслителей суть дела в том, чтобы мыслить основания логического как такового. Средством уловить эту проблематику является различение рассудка и разума, которое мы находим у Платона, неоплатоников, Кузанца, Гегеля. Именно разум традиционно характеризуется т. н. «содержательной логикой», включающей в себя моменты рефлексии и работы с противоречиями – тем, что традиционно называют «диалектикой». Нарушение закона запрещения противоречий имеет важные функции. Прежде всего, они позволяют сформулировать проблемы – как белые пятна, как горизонт нашего знания, за которым – непознанное. Отсюда значимая роль проблем в истории философии, проблемный стиль историко-философского мышления, который свойственен Василию Павловичу, и который, я так думаю, был перенят ближайшими его учениками. Во-вторых, важно видеть проблемы в качестве вызовов, преодоление которых продвигает мысль, то есть как элементы в механизме самодвижения содержания – так прорисовывается логика развития. Наконец, третья функция – это задание единства, связности, системности мыслимого объекта. Так рациональность, разум, проблемность и развитие объединяются в целостность. Полная самоотдача, а также ответственность – это характеристики нравственно-практические того служения делу, которое всегда можно видеть у Василия Павловича и которое вызывает большое уважение.
О. Е.: Известно, что в своих исследованиях Василий Павлович придерживается марксистской методологии. Как Вы к этому относитесь? Влияло ли это как-то на Вашу совместную работу под руководством Василия Павловича?
А. Н.: Есть один вопрос, наверное, актуальный для современного поколения студентов и молодых философов, но также значимый для меня и людей моего поколения – это отношение к марксизму. Этот вопрос – точка и согласия и глубинного расхождения между мной и Василием Павловичем, которую, впрочем, мы никогда специально в полноте между собой не обсуждали. Я выскажусь здесь. Для людей моего возраста, получивших советское образование, марксизм исходно выступал как безоговорочный высший образец научной и философской мысли. На этом был воспитан в интеллектуальном отношении и я, так что многие концепты «ушли в пресуппозиции» и стали осознаваться потом и постепенно. В своей жизни я прилагал много усилий, чтобы разобраться с марксизмом и самоопределиться в отношении к нему. Мое «разбирательство» было долгим и закончилось сравнительно недавно. Освоение философского наследия Канта, Фихте и Гегеля было в значительной мере частью усилий по уяснению вопроса. Сейчас я уже достаточно ясно могу прослеживать предпосылки марксизма в фихтеанских представлениях о деятельности, в историзме и логической форме развития у Гегеля, в комплиментарности позиционного мышления немецких идеалистов и концепта разделения труда в английской политэкономии и т. п.. Именно деятельностные представления и диалектический метод Маркса, а также применение их к предметной действительности истории и экономических отношений – то значимое философское содержание, которое я стремлюсь донести студентам и которое, как думаю, так же ценно для Василия Павловича. Однако уже в марксистском понятии практики и марксистском придании философу качества демиурга революционных общественных преобразований я вижу системную ошибку: трагичный 20 век и явления глобализации 21 века, с присущими им технологиями управления социальными процессами, дают основания для множества критических вопросов. Революционность Маркса, его практическая деятельность в Англии, а также соответствующая идеология – это то, что раскрылось для меня со своих негативных сторон. По мере того, как я все более углублялся в историю России 20 века, и все более осмыслял характер и реальные результаты общественной практики «реального коммунизма» в России, я, во многом неожиданно для себя, все больше убеждался в инфернальности, скрытой в самой сущности марксизма (и поэтому с необходимостью проявившейся в политической практике большевизма). Сейчас я отчетливо вижу, что корень дела – в воинствующем богоборчестве Маркса; это определяет и отношение к людям, и к жизни, и к обществу, и ответственность за поступки, и ответственность за мышление – вообще все. Для меня, христианина, это центральный пункт. Атеистическому сознанию того советского человека, кто искренне стремился к высокому, коммунистический идеал Маркса – мир без отчуждения, мир творчества, товарищества, прогресса без войн и подавления, всестороннего развития и т. п. – представлялся безусловным ценностным ориентиром. Скрытой оказывалась глубинная онтологическая невозможность этого идеала, его утопичность, повторение в нем ереси хилиазма. Искажена оптика: материалистическая антропология Фейербаха (один из истоков марксизма) кажется научно обоснованной, хотя, по сути, она – это переворачивание с ног на голову заимствованных христианских ценностей. Соответственно, и революции февраля-октября 1917 г. я считаю величайшей трагедией русской истории, и, полагаю, что их разрушительный механизм во многом работает по сей день. Здесь, конечно, наши с Василием Павловичем позиции расходятся. Правда, ценность народной Победы в Великой Отечественной войне нас, безусловно, объединяет. Думаю, что не столько из конформизма, в котором вполне можно меня упрекнуть, сколько из уважения к Василию Павловичу, в котором я вижу образец современного ученого и философа, я стараюсь не входить в ценностные дискуссии по разъединяющим нас вопросам, а стремлюсь укреплять объединяющее философское содержание. Но еще более существенна, как я думаю, вторая сторона отношений – личные человеческие качества Василия Павловича, его высокая культура: способность ровно относиться к людям иных взглядов, корректно вести дискуссию, не делать мировоззренческие различия препятствием для научной работы.
Личное поздравительное послание для Василия Павловича от А. В. Нечипоренко:
Поздравляя с днем рождения, я желаю Василию Павловичу бодрости духа, долгих лет жизни и радости общения с близкими, коллегами и учениками.
Материал подготовила Оксана Егорова, младший научный сотрудник ИФПР СО РАН.