ГЛОБАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ПРОГРАММЫ РАЗВИТИЯ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ:
ТЕОРЕТИКО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ И НЕКОТОРЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ИХ ЭПИГЕНЕЗА

В.К. Батурин

Известно, что в центре внимания философии науки находятся общие закономерности и тенденции научного познания как специфической деятельности по производству знаний, взятой в своем развитии на фоне изменяющегося социокультурного контекста. Еще Гегель отмечал, что «метод обретения знания непременно предполагает познание пути его достижения, и подлинное знание не может стать таковым без осознания процесса его достижения: путь к науке сам уже есть наука» [1].

Формой целостного решения проблем философии науки выступают, по нашему мнению, глобальные исследовательские программы развития науки – система теоретических принципов и положений, направленных на объяснение основных закономерностей процесса развития научного знания в его историческом, логическом, теоретико-методологическом аспектах и способных предсказывать ранее неизвестные научные факты и явления, предвосхищать возникновение новых теоретических представлений и их систем, решать системно обоснованным образом весь спектр проблем философии науки. Среди основных глобальных исследовательских программ развития научного познания выделяются позитивистская, конвенциональная, аналитическая, программа критического и посткритического рационализма, феноменологическая [2]. Приведем их краткую содержательную характеристику.

Ÿ Позитивистская исследовательская программа развития науки (О.Конт, Г.Спенсер, Дж. С.Милль, Э.Мах). Новая философия (позитивизм) противопоставляется метафизике, философия рассматривается как строгая система, обобщающая результаты различных наук и только в этом позитивном значении имеющая право на существование. Общими направлениями научного познания объявляются эмпиризм и индуктивизм, которые объединяет вера в единообразие природы. Вводится некоторый психологизм в познавательные процессы. Утверждаются строгий детерминизм, возможность примирения науки и религии, подчеркиваются антикаузализм, антиметафизичность как основа всех идей позитивизма.

Ÿ Конвенциальная исследовательская программа развития науки (А.Пуанкаре, П.Дюгем). Утверждается необходимость соглашений (конвенций) между учеными в качестве основы научных теорий. Эти соглашения (конвенции) обусловлены соображениями удобства и простоты и не связаны непосредственно с критериями истинности. Понятие объективности сводится к представлению об общезначимости, из которого вытекает требование интерсубъективности соглашений (конвенций). Методологическая направленность конвенциализма усматривается прежде всего в антропологизме. Утверждается, что конвенциональные элементы неустранимы из корпуса науки. Развитие науки рассматривается как дискретный процесс, а научное сообщество – как совокупность различных группировок, не вникающих в доводы оппонентов. Обосновывается, что процесс познания есть процесс прогрессивной адаптации к среде, а всякое познание есть психологическое переживание, биологически полезное для человека. Утверждается принцип экономии мышления. В качестве критерия научности теории выдвигается принцип ее фальсифицируемости, опровергаемости. В противоположность индуктивизму выдвигается гипотетико-дедуктивная программа научного исследования. Обосновывается принцип фаллибилизма. Рост научного знания рассматривается как частный случай общего мирового эволюционного процесса. Отвергается кумулятивистский принцип линейности науки, утверждается, что критицизм в общем смысле является собой умение рефлектировать в режиме отрицательной обратной связи, учитывая исходные предпосылки.

Ÿ Аналитическая глобальная исследовательская программа развития науки (М.Шлик, Р.Карнап, О.Нейрат, К.Гемпель, К.Гедель, С.Клини, Э.Нагель, П.Супес). Происходит отказ от анализа содержательных основоположений науки, наблюдается стремление к унификации при помощи символической логики с опорой на язык физики, к очищению от «псевдонаучных утверждений» и двусмысленности обыденного языка. Осуществляется переход к нормативному (на базе языка физики) пониманию развития научного знания. Законы науки интерпретируются не как законы природы, а как законы языка. Обосновывается модель роста научного знания, в основу которой кладутся так называемые протокольные предложения. Научная деятельность понимается как установление новых протокольных предложений и изобретение способов их объединения и обобщения. Утверждается, что любое непротиворечивое суждение может быть выбрано в качестве исходного, протокольного по соглашению с другими учеными и что подобный выбор есть личное дело ученых (объединение конвенциализма и логического позитивизма). Показано, что теоретические термины не могут быть сведены к терминам наблюдения и никакая их комбинация не может исчерпать возможностей теоретических положений. Предложена теория дедуктивно-номологического объяснения. Утверждается структурное равенство объяснения и предсказания. Сформулирована теорема о неполноте достаточно богатых непротиворечивых формальных систем. Показана принципиальная невозможность полной формализации научного знания. Обосновывается формула «объект – язык – речевая деятельность – субъект – язык». Утверждается, что язык является необходимым посредником научного познания. Став многовековой исторической реальностью, он образует вместилище традиций, привычек, памяти народа. Выражая свои мысли словами, над которыми люди не властны, используя словесные формы, изменения которых господствуют над ними, люди полагают, что речь повинуется им, в то время как они сами подчиняются требованиям языка.

Ÿ Критический рационализм как глобальная исследовательская программа развития науки (К.Поппер). Утверждается, что рационализм выступает характеристикой научного знания и способом поведения ученых в исследовательском процессе. Подвергается критике аналитическая программа исследования науки. В качестве центральной проблемы исследовательской программы выдвигается проблема роста научного знания.

Ÿ Посткритический рационализм как глобальная исследовательская программа развития науки (Т.Кун, И.Лакатос, П.Фейерабенд, М.Фуко, М.Полани, Дж. Холтон, С.Тулмин, Г.Фоллмер, Ч.Куайн, А.Осборн, Г.Я.Буш). Предпринята попытка преодолеть ложный идеал деперсонифицированного научного знания, ошибочно отождествляемого с объективностью. Вводится представление о личностном знании как интеллектуальной самоотдаче, страстном вкладе познающего. Обосновывается, что в развитии научного знания формы будущих состояний возникают как побочные продукты взаимодействий, происходящих за рамками самого явления или на его периферии. Познавательный аппарат человека интерпретируется как механизм адаптации, развитый в процессе биологической эволюции. Предложена теория генетической эпистемологии. Констатируются гипотетический характер знания, присутствие в нем индетерминистических элементов, его непредсказуемость, открытость будущему, подчеркивается особая роль креативности. Научное сообщество рассматривается не как единая структура, а как «гранулированная среда» консолидированных научных групп, коллективно создающих новый элемент знания и утверждающих его в борьбе и компромиссах с другими аналогичными группами («гранулами»). Показано, что развитие науки представляет собой чередование периодов господства принятой парадигмы (этапов «нормальной науки») и периодов распада парадигмы (этапов «научной революции»). Утверждается, что научные революции – это не только смена парадигм, но и замещение элементов дисциплинарной матрицы, исследовательской техники, методов и теоретических допущений, трансформация всего набора эпистимологических ценностей, научной картины мира, теории и метода. Доказывается, что эмпирически нейтральный язык наблюдения невозможен: ученые данной эпохи видят мир сквозь призму господствующей парадигмы, и не факты определяют теорию, а теория выбирает те или иные факты, которые могут войти в ее осмысленный опыт. Обосновывается идея конкуренции научно-исследовательских программ. Структура исследовательских программ включает в себя жесткое ядро, фундаментальные допущения, «правила положительной и отрицательной эвристики». Выдвигается принцип пролиферации (размножения) теорий. Активно разрабатывается тезис об онтологической относительности. Утверждается, что разработка безотказано работающих правил творчества (эвристики как раздела методологии) принципиально неосуществима.

Крайне важные результаты получены в рамках этой исследовательской программы отечественными учеными: В.С.Степиным [3], П.П.Гайденко [4], В.А.Лекторским [5], В.В.Ильиным [6], В.Т.Алексеевым [7], И.В.Кузнецовым [8], О.П.Бранским [9], А.А.Ракитовым [10], М.С.Бургиным и В.И.Кузнецовым [11], Е.А.Мамчур [12], И.А.Акчуриным [13], Т.Г.Лешкевич [14], В.С.Швыревым [15] и др. В их исследованиях показано, что философия обладает определенной избыточностью по отношению к запросам науки каждой конкретной эпохи, поэтому философские основания науки не тождественны общему массиву философских знаний. В истории естествознания вычленяется три типа устойчивых структур философских оснований науки: классическая, неклассическая и постнеклассическая рациональность. Обосновывается социокультурная обусловленность научного знания. Качественно изменено понимание субъекта и объекта познания: утверждается, что подлинным субъектом выступает не изолированный индивид, а в его лице целое общество; подлинным объектом познания выступает такая физическая реальность, которая является продуктом исторического развития человеческой практики. Наука характеризуется как функционирующая система, состоящая из проблемы, теорий, методов, факторов, воздействующих на процесс научного познания, и предполагающая развитие прежде всего теории. Развитие научного знания рассматривается как процесс самоорганизации, обладающий существенно нелинейным характером. Среди исторически развивающихся систем научного знания выделяются природные комплексы, в которые в качестве необходимого компонента включен сам человек, при этом «человекоразмерные» комплексы (медико-биологические, экологические, биотехнологические объекты, системы человек – машина и др.) позволяют непосредственно учесть и исследовать гуманистические ценности, аксиологическое факторы, этические проблемы. В тело постнеклассической науки органично вводится этический компонент, и это связано с выходом за рамки науки, с созданием новой формы общественного сознания – постнауки. Показана взаимосвязь исторических типов рациональности и субъект-объектных отношений. Обосновывается, что необходимо вернуть природе понятия цели и смысла, поднять рациональность до уровня Разума. Выдвигается идея о том, что научное открытие, рост научного знания являются побочным продуктом (поризмом) рутинной деятельности ученого. Выявляется тесная связь познавательного и ценностного компонентов науки с деятельностью человека, единство методологических и мировоззренческих функций диалектики. Формулируется тезис об этической природе процедур аргументации и доказательства. Исследуется существо гносеологических исканий, ориентированных на три основные программы: эмпиризм (индуктивизм, фактуализм), рационализм (дедуктивизм, аксиоматизм), интуитивизм (априоризм, упование на озарение). Показано, что для классического этапа развития теории познания характерны критицизм, фундаментализм и нормативизм, субъектоцентризм, наукоцентризм, а в рамках неклассического этапа (современной теории познания) отмеченные выше познавательные традиции заменяются на противоположные: посткритицизм, отказ от фундаментализма, субъектоцентризма и наукоцентризма. Доказано, что познание фундировано предметно-вещным типом человеческой деятельности и, будучи совокупностью интенциональных актов, всегда целеориентированно и избирательно. Выделение и различение объектов познания поддерживается полем преференциальных дорефлективных структур, составляющих почву мыследеятельности в теории и практике. Знание есть симбиоз формализма и интерпретации, причем научное творчество не в последнюю очередь есть словотворчество.

Феноменологическая исследовательская программа (Э.Гуссерль). Отчетливо осознается недостаточность познавательных моделей для постижения сути вещей, утверждается целесообразность возврата к самим целостным, первозданным (естественным) предметностям. Выдвигается требование неучета познавательных установок в созерцании (требование приема эпохэ). Предлагается феноменологическое понимание предметности, являющейся в психическом. Формулируется представление о сознании как потоке переживаний, каждое из которых интенционально, наделено «имманентной временностью» – единством актуальных переживаний, воспоминаний, воображений, где сложным образом перемешано прошлое, настоящее, будущее. Вводится понятие феноменологической редукции, обозначающее выделение инвариантного в вариациях феноменологических переживаний на фоне имманентной временности.

Таково краткое содержание основных глобальных исследовательских программ развития научного познания [16]. Перейдем к теоретико-философскому анализу этих программ, который может стать основой их дальнейшего развития и конкретизации.

Прежде всего следует отметить, что имеющиеся глобальные исследовательские программы, на наш взгляд, не дают целостной аналитической картины феномена науки, панорамного представления об особенностях ее развития и функционирования. Для этих программ характерен так называемый «внешний» методологизм, когда их рациональные рекомендации, составляющие реальный вклад в научные исследования, ограничиваются описанием, более того, оправдательной констатацией сложившейся в науке ситуации и защитой существующих научных методов, в то время как их рабочая, конструктивно-созидательная по отношению к научному познанию задача, связанная с производством (генерацией) новых научных знаний, практически не решается. Имеющиеся глобальные исследовательские программы реально не направляют исследовательский процесс, не канализируют научный поиск, не ведут ученого от одного этапа познания к другому. Практика проведения научных исследований и на сегодняшний день – это чаще всего работа «вслепую», без осознанного применения ученым методологических требований и норм научного познания, без учета и целенаправленного использования внутренних закономерностей развития самой науки, без опоры на принципы внутреннего методологизма. Среди глубинных причин, порождающих внешний методологизм имеющихся глобальных программ развития науки, следует отметить прежде всего ограничительные горизонты сугубо рационалистического ее моделирования, утрату философией науки многих связей и отношений, в том числе, как ни парадоксально это звучит, с самой философией, недостаточность исследовательских средств и инструментов, и в первую очередь принципиально необходимого, на наш взгляд, потенциала деятельностного и феноменологического подходов в их единстве и взаимосвязи.

Основной негативной чертой имеющихся глобальных исследовательских программ является их отрыв от философии, в частности от теории познания. Это явление берет свое начало в позитивизме О.Конта, провозгласившего освобождение философии науки от метафизики со всей ее проблематикой, методами и понятиями. Намеренный уход от поиска глубинных метафизических оснований науки, всевозможные спекуляции без опоры на устойчивую философскую и историческую традицию приводят к предвзятому отрицанию важных сторон научного познания, искажают целостную картину развития науки, связи между новацией и традицией в процессе научного познания, «метафизических» субъект-объектных отношений, соотношения сущности и ценности, взаимосвязи деятельности, познания, управления, мифологии и науки.

Следует отметить и еще одно принципиально важное ограничение: господствующая до сих пор познавательная традиция наукоцентризма в философии науки не позволяет преодолеть диахронический подход к связи мифологии и науки. Это являет собой серьезное препятствие на пути решения многих проблем философии науки, и прежде всего проблемы производства (генерации) нового научного знания. Между тем за пределами философии науки уже достаточно продолжительно и в исследовательском плане эффективно развивается иная, синхроническая, модель взаимосвязи мифологии и науки (отметим, что здесь особенно значим вклад отечественных философов).

Незавершенность, недостаточность, неполнота характерны и для имеющихся методологических подходов к исследованию процесса развития научного познания. Как известно, в настоящее время в этой области существует три основных подхода: кумулятивный, антикумулятивный и подход «кейс-стади» (ситуационное исследование) [17]. Кумулятивный подход основан на представлении о научном познании как поступательном движении, процессе постепенного пополнения знаний, приближающихся к идеалу абсолютной истины. Утверждается, что каждый последующий шаг науки делается с опорой на предыдущие достижения. Однако в этой модели есть и уязвимый момент: несостоятельность хотя бы одного элемента научного знания в силу системности последнего неизбежно должна была бы повлечь за собой разрушение всей его конструкции и тем самым поставить под сомнение саму идею научного прогресса. Но что же представляет собой процесс развития научного знания как не исправление прежних ошибок, как не избавление от иллюзий и заблуждений, доставшихся в наследство от предыдущих поколений ученых?

Сторонники второй, антикумулятивной, модели развития науки, пытаясь преодолеть отмеченный выше недостаток, предлагают рассматривать развитие науки как прерывный процесс, революционную смену норм, канонов, стандартов, полную смену систем знаний. В рамках данной модели вводится принцип несоизмеримости теорий (принцип научных революций) и таким образом преодолевается недостаток кумулятивизма. Но описание развития науки сводится теперь только к противопоставлению так называемой нормальной науки (когда идет постепенное накопление знаний в рамках существующей парадигмы) и научных революций (периодов коренной ломки господствующих парадигм, замены их на новые). Надо отметить, что при всей своей новизне и эффективности антикумулятивный подход к развитию науки, тем не менее, неразрывно связан с кумулятивной моделью, поскольку и здесь развитие науки видится поступательным, а его непрерывность нарушается только в периоды научных революций. Антикумулятивная модель оказывается всего лишь неким фрагментом, отличным от кумулятивной модели как целого в той ее части, которая относится к научным революциям.

Третий методологический подход к исследованию развития науки – использование ситуационных исследований («кейс-стади»), т.е. сочетание всевозможных научных подходов с целью обрисовать, реконструировать то или иное событие из истории науки в его целостности, уникальности, невоспроизводимости. Новое научное знание, открытие берутся не изолированно, а рассматриваются в контексте имеющихся научных гипотез, теорий, социокультурных, исторических, психологических обстоятельств, при которых этот новый научный результат был получен. Следует отметить, что относительно полное рассмотрение развития научного знания осуществляется при использовании данного подхода только в локальных узлах и такое точечное моделирование не дает общей картины этого процесса. В числе прочих возражений против указанного подхода можно обратить внимание и на то, что здесь с помощью общих и универсальных понятий стараются описать индивидуальное и уникальное, что «кейс-стади» – в большей степени историческое, чем содержательно-научное исследование (к тому же в нем смешиваются предшествующие, настоящие и последующие события, и отделить одно от другого представляется весьма затруднительным).

В основе нашей работы лежит замысел интеграции того существенного, что имеется не только в философии науки, но и в философии вообще, а также в частных науках (прежде всего в синергетике, психологии, методологии естественных наук), с целью построения новой глобальной исследовательской программы развития науки, опирающейся на достижения отечественных и зарубежных ученых и способной стать именно руководством к действию, программой, работающей на принципах внутреннего методологизма. В соответствии с этим замыслом мы предпринимаем попытку по-новому сформулировать и решить проблемы соотношения интернализма и экстернализма в исследовании научного знания, диалектически переосмыслить критицизм, субъектоцентризм, наукоцентризм, фундаментализм и нормативизм классической науки. Логика данного исследования привела нас к необходимости разработки новых сторон целостных отношений между наукой и мифологией в когнитивном, нормативном и праксеологическом аспектах, к необходимости анализа закономерностей строения и развития различных теоретико-методологических систем в научном познании, взаимосвязи логико-лингвистического, модельно-репрезентативного, прагматико-процедурного и проблемно-эвристического элементов в процессе научного познания, к необходимости изучения полиморфизма и «человекоразмерности» научного знания, включающего в себя ценностные (аксиологические), гуманистические и этические аспекты.

Общим результатом предпринятого нами анализа содержания имеющихся глобальных исследовательских программ развития научного познания является вывод о необходимости разработки новой программы, которая бы более полно учитывала основные закономерности производства и развития научного знания и с помощью которой можно было бы реально управлять процессом научного познания для достижения определенных исследовательских целей и задач. Такую программу мы разработали [18], она сочетает в себе уже имеющиеся результаты и достижения отечественных и зарубежных ученых и те новые методологические и теоретические положения и выводы, которые получены нами в исследовании процесса познания (в познании познания).

В качестве новой конкретно-действенной, практически-конструктивной глобальной исследовательской программы развития (производства) научного знания выступает совокупность практических и мыслительных приемов, следование которым позволит осуществлять предварительную подготовку предмета исследования к особым теоретико-методологическим процедурам с целью его всестороннего познания; управлять, организовывать, целесообразно преобразовывать предмет исследования в целях получения (производства) нового знания; анализировать, целесообразно преобразовывать полученные исследовательские результаты; осуществлять теоретическую и методологическую проверку полученного знания на достоверность и включенность в систему ранее имевшегося знания; выполнять научно-исследовательские перспективно-прогнозные функции; блокировать изначально тупиковые направления научных исследований и т.д. Это совокупность приемов, подходов, установок, имеющих целеориентирующий характер, характер управленческой директивы, синергетических «рулей», с помощью которых процесс развития научного знания можно сделать эффективным и в значительной степени управляемым.

Прежде всего мы исследовали взаимосвязь науки и мифологии, и оказалось, что процесс развития научного знания невозможно теоретически и методологически реконструировать без глубокого анализа особенностей мыследеятельности первобытных людей, древнего (архаичного) интеллекта. При анализе имеющихся глобальных программ исследования научного знания обнаружилось, что в них игнорировалось не только философско-метафизическое, но и, тем более, архаико-мифологическое содержание. Подобное игнорирование, бегство от мифологического (так же как и бегство от метафизического) не позволило разработчикам глобальных программ обрести те ресурсы, те возможности, которые необходимы для создания такой исследовательской программы, которая смогла бы стать практически значимым конструктивным руководствам, внутренним методом для осуществления научных исследований.

Известно, что в структуре мифа представлено три основных компонента: когнитивный, нормативно-императивный и активистски-манипуляторский [19]. Именно поэтому миф дает относительно целостную картину взаимоотношений человека с окружающей его действительностью в единстве миропонимания (этиология мира, происхождение сущего, первопричины, явленности вещности, людей, богов и т.д.), жизнедействия (инструкции, ценности, установки, идеалы, директивы, регулятивы) и миродействия (обмен деятельностью, социальное взаимодействие, линии поведения, самоутверждение, ритуально-мистические, культовые акты, фесмофории, жертвоприношения как элементы влияния на среду обитания, обряды, магические техники, имитации, заклинания). Главным свойством мифологического сознания является его синкретичность, а источником, соединяющим предметы и явления в целостную, единую систему, оказываются вовсе не опыт и не рассудок, а фантазия и образное мышление. В силу этого мировосприятие архаичного человека очень динамично, в его представлениях все может быть во всем, все еще не остановилось, не застыло в каких-либо определенных смыслах и значениях.

Выявлено, что при переходе от мифа к логосу происходят отказ от «оборотнической» логики мифа, от метаморфоз объектов в другие объекты; замена духовно-личностного отношения к действительности объектно-субстанциальным; разрушение мифологического тождества человека и действительности и становление «объектной идеологии» – формирование представления о действительности не как о духовной, а как о вещной, самодостаточной для своего внесубъектного существования; образование разветвленных теогонических систем, которые в отличие от систем мифологических не непосредственно-чувственны (эстематичны), а опосредованно-дискурсивны (ноэматичны); формирование естественного истолкования, постепенное разрушение основы для схемы «причина – значение» и замена ее на причинно-следственную типологизацию явлений. При этом разрушается целостное мифологическое отношение к миру и происходит его замена отношением научным – обособившейся от него когнитивной составляющей, частью, возомнившей себя целым.

Диалектическое единство мифологического и научного, на наши взгляд, являет собой ключ к решению центральной проблемы философии науки – проблемы роста (производства) нового научного знания. Мы предлагаем свое решение – деятельностно-феноменологическое, суть которого состоит в следующем.

Известно, что любое научное исследование начинается с постановки проблемы, с обнаружения несоответствия между имеющимся потенциалом знаний и желаемым для решения актуальных задач человеческой деятельности, т.е. с управленческой директивы относительно поиска того, что нужно для решения данной проблемы. Поэтому поставленная проблема, связанная с необходимостью иметь соответствующее новое знание, как бы «вырезает» тот сектор взаимодействующей с человеком реальности, который подготавливается для второго акта – акта интенции на предмет исследования того, что в современной психологии и философии называется припоминаемым. С выделенным с помощью управленческой директивы фрагментом действительности в качестве предмета данного исследования вступает во взаимодействие сознание, причем та его часть, которая также «подготовлена», «вырезана», отобрана этой управленческой директивой. Эта часть сознания и есть припоминаемое, которое теперь интенциональным потоком направляется на исследуемое. Предмет исследования, выделенный с помощью директивы, взаимодействуя с частью сознания, выделенной также с ее помощью, посредством процесса экстраполяции «одевает» исследуемый объект в «одежды» припоминаемого, формирует некую модель данного фрагмента реальности. У Э.Гуссерля это описывается как феноменологическая редукция, которая состоит в работе с переживаниями (воспоминаниями, фантазиями, ожиданиями и т.д.). Когда же субъектом усматриваются разыскиваемые смыслы, феноменологическая редукция достигает своей высшей стадии, – Гуссерль называет это эйдетической редукцией [20]. Совокупность всех подобных познавательных моделей, полученных в предыдущих актах, образует новую целостность, в которой определяются центральная (ядерная) часть и периферия, и все входящие в эту новую целостность модели находятся в отношениях взаимосвязи и взаимоподчиненности.

В описанных актах роста нового научного знания еще нет самого научного открытия, – оно может состояться только тогда, когда возникает ситуация недостаточности «одежд» припоминаемого и для овладения ситуацией необходимо привлечь некое новое знание. Новое знание не может содержаться в припоминаемом, следовательно, его нет и в интенциональном потоке (иначе каждый интенциональный акт каждого акта сознания был бы носителем непрерывных научных открытий). Интенциональный поток сознания, направленный на данный исследуемый предмет, не содержит искомого нового знания. Оно в том, что ранее в сознании уже было, но не применялось, не распространялось, не переносилось, не экстраполировалось, не использовалось в данном применении, не рассматривалось по отношению к данному предмету исследования. Именно поэтому научное открытие – всегда некая неожиданность, некий отказ от привычного, традиционного, некое невероятное.

Познание как управление познавательными ресурсами становится эффективным на этапе осуществления движения (экстраполяции) наличного массива старого знания к новому элементу только после появления (проявления) этого знания. Познание как управление ресурсами не в состоянии привести этот массив к новому знанию без предварительного появления познавательной директивы из других источников. Иначе говоря, только имеющиеся научные знания для своего развития несамодостаточны, неполны. Для постижения принципиально нового знания в качестве средств его добывания можно использовать все что угодно, но только не наличный массив знаний и не научные методы, как ни парадоксально это звучит. На этапе творческого постижения нового знания не место рассудку, который может действовать только в соответствии с уже известным, в соответствии с познавательными традициями. Этот этап – исключительно для разума, для фантазии, для движения «по бездорожью», в отсутствие всяких ограничений и правил, для работы мысли без прошлого и будущего. На этом творческом этапе выключаются все «льзя» и «нельзя», здесь старых правил уже нет, а новых еще нет, здесь нет никаких преференций и предпочтений, здесь полное отключение памяти, «выключенное прошлое», здесь все может стать всем, все во всем, все одновременно неразличимо и неразделимо, все как некий целостный познавательно-управленческий, целостно-деятельностный хаос, динамический хаос… Внутри рассудка – рациональность, наука, внутри разума – мифотворчество. В этой связи следует отметить, что диахронное отношение между мифом и наукой совершенно неправомерно, более правильно – это синхрония, сосуществование мифологического и научного мышления как двух уровней идеального отражения реальности. Путь к творческому постижению закономерностей роста научного знания – путь не вперед, а назад, к мифомышлению.

Оставаясь в пределах только традиционной науки, акт производства принципиально нового научного знания теоретически реконструировать невозможно, поскольку сама наука есть лишь часть, лишь фрагмент, ограниченный когнитивный фрагмент некоей «старшей», более полной и целостной системы – мифологии. Наука, отделяясь от мифологии путем жесткой фиксации значений и смыслов познаваемых объектов и явлений, утратила мифологическую творческую свободу, когда любой объект может быть всем, превращаться во все, соответствовать всему, быть связанным и взаимодействовать со всем, она утратила мифологическую способность быть наполненной бесконечно разными значениями и смыслами любого явления и объекта. Наука жестко фрагментировала окружающий мир на обособленные явления и объекты и зафиксировала его таким. Уже сама эта научная фрагментация мира его серьезно деформирует, делает его человекоразмерной моделью мира. Модель реальности задается наукой, и наукой может быть описано только модельно-фрагментарное, ограниченное, проявленное, исторически выделенное. Другого в науке нет, другое – не в модельной части, а в том самом Целом, в том самом незафиксированном, не в исторически выделенном, не во фрагментарном, а в настоящем, живом, естественном, где еще не состоялась жесткая процедура наделения реальности человекоразмерным набором значений и смыслов, где сохраняется, непрерывно изменяясь, Целое – нерасчлененное и недеформированное. Именно там, в синергетической интерпретации понятия «хаос», новое знание, которое мы назвали творимым. Оно именно в старшей, мифологической по своей природе и сущности системе, в мифологическом отношении к действительности. Выходит, Хаос – это и есть то самое Целое, что еще не человекоразмерно, и именно в этом Целом, еще не проявленном, новое творимое знание. Оно производится при обеспечении единства управленчески-познавательной директивы, возникающей на основе имеющегося массива знаний, и нового научного содержания, добываемого исследовательскими инструментами мифологического мышления – фантазией, образностью, синкретизмом, нечувствительностью к противоречиям, телеологичностью, возможностями эвристической и «оборотнической» логики.

Примечания

1. Гегель Г. Сочинения: В 14 т. – М.; Л., 1929–1959. – Т. 4. – С. 50.

2. См.: Батурин В.К. Деятельностно-феноменологическая программа развития науки. – Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2004; Бургин М.С., Кузнецов В.И. Введение в современную точную методологию науки. – М., 1994; Гайденко П.П. Эволюция понятия науки: Становление и развитие первых научных программ. – М., 1980; Ильин В.В. Теория познания: Эпистемология. – М., 1994; Исторические типы рациональности / Под ред. В.А. Лекторского. – М., 1995. – Т. I; Канке В.А. Основные философские направления и концепции науки: Итоги XX столетия. – М., 2000; Касавин И.Т. Проблемы неклассической тории познания: Миграция. Креативность. Текст. – СПб., 1998; Косарева Л.М. Предмет науки. – М., 1977; Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации. – М., 2001; Маркова Л.А. Наука: история и историография XIX–XX вв. – М., 1987; Микешина Л.А. Философия познания. – М., 2002; Никифоров А.Л.Философия науки: история и методология. – М., 1998; Познавательная традиция как инвариант развития науки, философии, философии науки. – Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. академии экономики и управления, 2004. – Т. 1, 2; Рациональность на перепутье: В 2 кн. – М., 1999; Швырев В.С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. – М., 1978.

3. См.: Степин В.С. Философская антропология и философия науки. – М., 1992; Он же. Теоретическое знание. – М., 2000; Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Традиции и революции в истории науки. – М.: Наука, 1991.

4. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки…; Она же. Научная рациональность и философский разум // Проблемы методологии постнеклассической науки. – М., 1992; Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. – М., 1991.

5. См.: Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. – М.: Наука, 1980; Он же. Теория познания: гносеология, эпистемология // Вопр. философии. – 1999. – № 8; Он же. Эпистемология классическая и неклассическая. – М., 2001.

6. Ильин В.В. Теория познания: Введение. Общие проблемы. – М., 1994; Ильин В.В., Калинкин А.Т. Природа науки. – М., 1985.

7. Алексеев В.Т. Понятие традиции в герменевтике и философии науки // Вестн. С.-Петербург. гос. ун-та. Сер. 6. – 1996. – Вып. 2, № 13.

8. См.: Кузнецов И.В. Избранные труды по методологии физики. – М., 1975.

9. Бранский В.П. Проблема выбора в фундаментальном теоретическом исследовании и принцип отражения // Роль философии в научном исследовании. – М., 1990.

10. См.: Ракитов А.И. Философские проблемы науки. Системный подход. – М., 1997.

11. См.: Бургин М.С., Кузнецов В.И. Введение в современную точную методологию науки.

12. См.: Мамчур Е.А. Процессы самоорганизации в развитии научного знания // Философские науки. – 1989. – № 7; Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф., Огурцов А.П. Отечественная философия науки: предварительные итоги. – М., 1997.

13. См.: Акчурин И.А. Телеономичность больших динамических систем – характерная черта постнеклассической науки // Проблемы методологии постнеклассической науки. – М., 1992.

14. См.: Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации.

15. См.: Швырев В.С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании.

16. Подробнее см.: Батурин В.К. Общая физика и мировоззрение. – Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1985; Он же. Деятельностно-феноменологическая программа развития науки; Гайденко П.П. Эволюция понятия науки…; Она же. Научная рациональность и философский разум; Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность; Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации; Познавательная традиция как инвариант развития науки, философии, философии науки. – Т. 1, 2.

17. См.: Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации; Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф., Огурцов А.П. Отечественная философия науки; Маркова Л.А. Наука: история и историография XIX–XX вв.; Микешина Л.А. Философия познания; Швырев В.С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании.

18. Батурин В.К. Деятельностно-феноменологическая программа развития науки; Познавательная традиция как инвариант развития науки, философии, философии науки. – Т. 2. Познание как управление (Гл. «Неклассическая теоретико-познавательная целостно-деятельностная глобальная исследовательская программа развития науки»).

19. См.: Найдыш В.М. Философия мифологии: от античности до эпохи романтизма. – М.: Гардарики, 2002.

20. См.: Гуссерль Э. Философия как строгая наука. – Новочеркасск, 1994.

Институт управления,
кафедра государственного

и муниципального управления,

г. Владивосток

Baturin, V.K. Global research programs concerning the development of scientific knowledge: their theoretical-philosophical analysis and some resources of their epigenesis.

The paper gives proof of the thesis that dialectical unity of the mythological and the scientific is a key by which we may solve the central problem of the philosophy of science, that is the problem of growth (production) of new scientific knowledge. The author offers his own solution of the problem which consists in the activity-and-phenomenology approach.