Л.А.ШАМИНА
СИСТЕМА
МНОГОЗНАЧНЫХ МОДЕЛЕЙ
ТЕМПОРАЛЬНОЙ СЕМАНТИКИ В ТУВИНСКОМ
ЯЗЫКЕ*
Сложные предложения с придаточными времени служат для выражения временных отношений между событием, описываемым главной частью, и событием придаточной части. Грамматическое значение времени в простом предложении выражается формой сказуемого, которая соотносит событие с моментом речи. Такая система временных значений называется системой абсолютных времен.
В сложном предложении возникают более сложные отношения. Главная часть, которая всегда строится как простое предложение, выражает те же самые абсолютные времена; она соотносит событие главной части с моментом речи. Но придаточная часть сложных предложений может быть ориентирована не только на момент речи, но и на главное событие, а в системе временных конструкций – часто даже в первую очередь на событие главной части, и только через него – на момент речи. Это система относительных времен, где за начало отсчета принимается не момент речи, а какое-то другое событие. В сложном предложении это обычно событие главной части. В остальном отношения остаются такими же, как в системе абсолютных времен.
Значение одновременности, предшествования и следования – это основные грамматические значения, которые передаются средствами ППК. с придаточными времени в тувинском языке. Каждое из этих основных значений расщепляется на несколько более конкретных, частных значений, которые получают выражение с помощью определенных синтаксических форм. Эти значения выражаются с помощью нескольких конструкций, которые в силу этого следует признать синтаксическими синонимами. Как и лексические синонимы, синтаксические синонимы не всегда тождественны по значению. Многие из них различаются более или менее существенными оттенками смысла, хотя встречаются и полные синонимы.
Каждая конструкция сложного предложения в тувинском языке характеризуется прежде всего своими формальными показателями связи придаточной части с главной. Придаточные времени связываются со своими главными с помощью показателей падежей. Показатели местного и дательного падежей в системе выражения временных отношений играют особенно важную роль, показатель исходного выступает только в сопровождении послелогов.
Для понимания тувинских сложных предложений с придаточными времени как определенной системы форм и значений важно учитывать, что не все синтаксические формы, выделяемые на основании показателей указанного типа, способны выражать только одно синтаксическое значение. Точно так же, как одно значение выражается несколькими конструкциями, так и наоборот: одна конструкция может выражать несколько значений. Таких многозначных конструкций среди временных сложных предложений есть несколько.
Но многозначность конструкций, точно так же, как и многозначность слов, характеризует их лишь как единицы языка. Когда они выступают в речи, их значения всегда оказываются достаточно определенными. Происходит это уже не за счет показателей связи, которые остаются неизменными во всех случаях употребления одной и той же конструкции сложного предложения, а за счет "внутреннего контекста" фразы; в первую очередь конкретный смысл фраз, построенных по общей структурной модели (например, фраз с зависимым сказуемым в форме на =ганда) зависит от того, каковы формы их сказуемых, главного и придаточного. Использование в этих позициях разных глаголов, в том числе сложных с разными вспомогательными компонентами, позволяет выразить и длительность, и краткость, и результативность, и многие другие характеристики событий, предопределяет те конкретные временные отношения, которые будут установлены между событиями, названными в двух частях данного предложения.
Иными
словами, это значит, что в каждой
конкретной фразе, построенной по
некоторой многозначной модели,
благодаря конкретному
лексическому наполнению этой фразы
и определенному соотношению
временных форм конечного и
зависимого сказуемого, события
ставятся во вполне определенные
временные отношения: мы видим или
следование одного события за
другим, или полную, или частичную их
одновременность. Например: Ханы
кажыыдалга таварышкан кижилерге
баарда таакпылыг баар, даза солчуп
таакпылажыр турган (М. К.-Л., ТЧБУ, 9)
– Когда шли к людям, у которых
глубокое горе, несли табак,
менялись табаком. Здесь полная
одновременность. Вир кертилектен
ажып чыдырда, ыды ынаар-ла арга
сиртинде ээргеш турупкан (СС, ТК, 304)
– Когда перевалили через
седловину, собака начала
беспрестанно лаять там на хребте.
Здесь выражено значение
следования.
Исследования, выполненные на материале разных тюркских языков: якутского, тувинского, киргизского, хакасского, алтайского [1–5] выявили несомненную связь между типом формальной организации сложного предложения с придаточным времени и характером синтаксической семантики этого предложения. Важная закономерность состоит в том, что чем проще формальное устройство конструкции, тем более разнообразное содержание она позволяет выразить, – разумеется, благодаря тому, что допускает разнообразное лексико-грамматическое наполнение своих позиций.
Далее будет дана общая характеристика многозначных конструкций тувинского сложного предложения с придаточным времени, показан их состав и тот единый принцип варьирования синтаксической семантики, который предопределяет смысловую.
1. Tv=ap//=ra.
Самая
высокочастотная из этих моделей –
это модель, в которой сказуемое
придаточной части – причастие
будущего на =ар в форме дательного
падежа. Грамматические показатели
лица (субъекта зависимого действия)
занимают позицию между причастным
аффиксом и аффиксом падежа, 3-е лицо
у этих зависимых форм, как и у
глаголов-сказуемых в простом
предложении, выражается
отсутствием показателя. Серен-оол крге,
Оюмаа эжин кыйгырып турган (У-Х, 27) –
Когда увидел Серен-оол, Оюмаа звала
свою подругу. Здесь главное
сказуемое описывает длительное
действие. Вспомогательный глагол
тур, который является длительным,
непредельным, стоит в форме
прошедшего времени на =ган. И вся
цепочка событий относится в
абсолютный план прошлого. Отсюда
видно, что форма на Tv=ap//ra, в отличие
от формы на =ар, не имеет значения
будущего времени. Сами же эти
события предстают как
одновременные.
Эта самая
модель передает и другие отношения
событий во времени: Шаанда шагда гге чаш уруг
тр
тт
нерге, уруг сыртыын
г иштинге хензиг
уургай каскаш, а
аа чалаар турган, ол ча
чыл чер биле
кижини
тудужун
илередип турар (М. К.-Л., ТЧБУ, 14) –
Раньше, когда рождался ребенок в
доме, выкопав яму, выбрасывали
послед, выражая этим обычаем связь
человека с землей. Здесь та же самая
синтаксическая форма (=ар//га)
выражает другие отношения между
событиями: это отношения
следования. Этот смысл возникает
здесь потому, что оба действия
представлены как краткие. Общим же
для рассмотренных предложений
является то, что, во-первых, данная
пара связана окказиональными
отношениями, эта связь не
регулярна, не воспроизводима;
во-вторых, речь в них идет об уже
происшедших событиях, т.е. о
прошлом.
Если в
главной части событие имеет место в
настоящем времени, то
взаимосвязанное с ним зависимое
событие предстает как
одновременное, регулярное.
Например: Хнд
л
г кижи
гден
нерге,
гн
улуг ээлери с
р
штур
нер, оо
соонда ажы-т
л
база
н
п келир (М.К-Л., ТЧБУ, 48)
– Когда выходит уважаемый человек,
взрослые хозяева выходят друг за
другом, а потом еще выходят дети.
2. Ту=ар//=да.
Аналогично
форме на =ар//га, =ар//да передает
действие регулярное,
повторяющееся, если событие в
главной части в настоящем времени.
Например: Чаа чуртка гн
тигерде эжиин мурнуу
чукче
кр
нд
р азы х
н
нер ч
кче углай
глеп каар (М. К.-Л., ТЧБУ,
37) – Когда ставят юрту на новом
месте, двери делают на юг, или туда,
где всходит солнце.
Отнесенность
события главной части е план
прошлого переводит и событие
зависимой в абсолютный план
прошлого. Действие зависимой части
носит единичный характер и
одновременно с действием главной
части. Например: Баглаажынга аът
баглап чыдырда, ак халаттыг кижи гден
н
п келген (СС, ТК, 306) –
Когда привязывал коня у коновязи,
вышел из юрты человек в белом
халате. Здесь событие зависимой
части предстает одновременным
событию главной части.
3. Ту=ган//=да.
Третья модель сказуемым придаточного имеет форму причастия прошедшего времени в форме местного падежа: =ган=да.
В составе
этой модели форма Ту=ганда не
выражает того значения прошедшего
времени, которое характерно для
формы на =ган. Здесь она выражает
лишь отношение временной
соотнесенности данного события с
событием главной части. Каков
характер этой соотнесенности –
одновременность, следование или
нечеткая временная связь – зависит
уже от конкретного
лексико-грамматического
наполнения отдельных фраз. Кажан
тыва дыл дугайында чугаа болу
бергенде, чеден чылдар эгезинде
болган бир таварылганы бо-ла
сактып кээр мен (У-Х-94, 37) – Когда
заходит речь о тувинском языке (то и
дело, часто), вспоминаю случай,
который был в начале 70-х годов.
Здесь воспоминания о случае,
имевшем место в 70-х годах,
представлены одновременными с
разговором о тувинском языке. Но
при этом данное совпадение событий
во времени понимается как
многократное, повторяющееся.
Абсолютный временной план этой
цепочки событий – настоящее время.
Следует подчеркнуть важное
обстоятельство: наличие
лексического указателя на
регулярность события в главной
части: местоименного компонента с
частицей -ла – бо-ла 'то и дело,
часто'. Событие в главной части в
этом примере представлено
настоящим временем причастия на
=ар. Это обстоятельство
способствует выражению
неоднократного, повторяющегося
события формой на =ган//да. Ср. еще:
Ойнаарынга ынак эвес, карандаш,
саазын тутканда, ыыды чиде бээр (БХ,
89) – Не любит играть, когда берет в
руки карандаш, бумагу, замолкает
(букв.: голос=ее исчезает); Кат,
тоорук нмээнде,
скээртен-даа с
кт
п кээр (СС, ТК, 56) –
Когда не растут (не урождаются)
ягоды, орехи, хоть откуда приходят
(идут).
Если же в
главной части событие имело место в
прошлом, выражено формой
прошедшего на =ган, то событие
зависимой части, представленное
формой на =ган//да, не мыслится
одновременным событию главной
части. Событие главной части
наступает вслед за событием
зависимой части, причем в этой
последовательности события
происходят однократно, не носят
регулярного, повторяющегося
характера. Например: Ондар-оол биле
Белекмаа имир чарыштыр, танцылаар шлге
рер х
гж
м ойнай бергенде,
чедип келгеннер (СС, ТК, 132) –
Ондар-оол и Белекмаа пришли вместе
с сумерками, когда на танцплощадке
играл духовой оркестр; Эжик
шыгыраан дег болганда, семис майор
к
ст
п келген (СС, ТК, 198) –
Когда заскрипела дверь, появился
толстый майор.
Форма на Ту=ган //да представлена во многих тюркских языках, где она тоже выражает временную связь событий, но в тувинском языке, как было показано выше, эта форма, кроме значения регулярности, воспроизводимости данных временных отношений, выражает отношения одновременности и следования.
Таким образом, форма на Tv=ap //да передает единичные события, одновременные с событием в главной части, если в главной части прошедшее время. События зависимой части предстают регулярными, повторяющимися, если в главной части настоящее время.
В отличие от формы на Tv=ap //да, формы Tv=ap //га и Ту=ган //да выражают два семантических типа отношений: одновременность и следование главного события за зависимым. Следование единичного события главной части за единичным, однократным событием зависимой части имеет место в том случае, когда оба события отнесены к абсолютному плану прошлого. Если в главной части событие в настоящем времени, то взаимосвязанное с ним зависимое событие предстает как одновременное, регулярное.
4. Ту=са//за.
Четвертая модель связана с использованием в качестве зависимого сказуемого "формы на =са/=за", которая представлена во всех тюркских языках и оценивается тюркологами по-разному. Ее называют "условной формой", "условно-временной", "условным наклонением", а также условным деепричастием. У нее много общих признаков с деепричастием. То что она спрягается подобно форме прошедшего времени на =ды, не препятствует такой оценке: в тувинском языке спрягается и форма на =гыже, которую называют предельным наклонением. Но поскольку форма на =са/=за довольно широко используется как сказуемое простого предложения, есть некоторые основания считать ее особой формой "косвенного наклонения", идя в этом отношении за традицией.
Форма на =са/=за в тувинском языке используется главным образом в качестве сказуемого придаточной части условного сложного предложения. Но это не единственная ее функция. Она появляется и в придаточных уступительных (осложняясь частицей -даа), и в причинных, и во временных. Но где бы она ни появилась, условный оттенок, компонент смысла, присутствует в ней всегда. Этим и объясняется место этой модели в рассматриваемой сейчас системе основных многозначных моделей временных сложных предложений.
Так как форма на =са/=за не имеет собственного, абсолютного временного значения, отнесенность этой фразы в целом к определенному временному плану определяется формой главного сказуемого. Здесь возможны разные формы, и от этого зависит не только временной план, но в какой-то мере и сами временные отношения между событиями.
Для формы на
=са/=за очень характерно сочетание с
формой будущего времени. Но в этом
случае как раз труднее всего
различить, когда фраза имеет именно
временное значение, а не условное?
Ответ прост: фраза воспринимается
как временная в тех случаях, когда
событие, описываемое придаточным с
формой на =са, ожидается с полной
уверенностью, т.е. когда, например,
идет речь о периодичности в
природе, о возрастных изменениях,
повседневных бытовых действиях:
Изиг хннер
келзе, ынчан эштип кириптер бис –
Когда наступают жаркие дни, тогда
мы начнем купаться (темпоральная
семантика); Хар бичии-ле эриге
берзе, а
нап
кириптер бис – Когда (если) немного
оттает снег, мы пойдем на охоту (не
дифференциированная семантика);
Чаъс ам чок болза, агаарлап чоруулу
ар – Если сейчас
не будет дождя, пойдем гулять
(условная семантика).
Форма на =са
употребляется и во фразах, главное
сказуемое которых имеет форму
прошедшего времени, а потому оба
события отнесены к абсолютному
временному плану прошлого. Однако у
таких фраз есть важная
структурно-семантическая
особенность, которая
противопоставляет их фразам со
сказуемым придаточной части в
форме на Ту=ар//да. Она состоит в том,
что между придаточной и главной
частью их обнаруживается
пропущенное, но легко
восстанавливаемое смысловое звено,
которое можно представить с
помощью предиката кер= 'видеть'; это
звено и было бы главной частью по
отношению к придаточной – а та
предикативная единица, которая на
самом деле заканчивает
предложение, описывает ту картину,
то событие, которое неожиданно
открылось, когда совершилось
зависимое событие. Естественно, что
это придаточное должно в качестве
субъекта действия иметь человека,
способного видеть и оценивать
увиденное. Например: Тарак-оол бир
кежээ купезинге олурарга, эжик
соктаза-ла, кожазы американ турист
бо кст
п келген (Кудажы, с. 142)
– Однажды вечером, когда Тарак-оол
сидел в своем купе, когда в дверь
постучали, (оказалось) вошел сосед
американский турист. Здесь форма на
=са осложнена частицей -ла.
Таким образом, и эта четвертая конструкция в рассматриваемой микросистеме находит свое особое место. Как ни близки по смыслу эти четыре конструкции, полными синонимами их считать нельзя. Эти конструкции составляют ядро общей системы темпоральных ППК тувинского языка. С их помощью можно выразить самые важные с точки зрения потребностей общения отношения между событиями во времени: отношения следования и разных типов одновременности – в любых абсолютных временных планах.
Рассмотренные выше конструкции – это конструкции ППК, которые в тувинском языке свободно и естественно образуются с помощью чисто морфологических средств. О том, что перед нами сложное предложение, свидетельствует прежде всего то, что зависимое сказуемое здесь имеет полноценную подлежащную валентность. Подлежащее при таком сказуемом имеет форму неопределенного падежа, как и сказуемое главной части или простого предложения. Между подлежащим и сказуемым устанавливается координация в лице: сказуемое принимает личные показатели точно так же, как их принимает глагольное сказуемое в простом предложении, с той лишь только разницей, что после этих показателей в двух конструкциях становится аффикс местного падежа, в одной – дательного; форма на са имеет двойной показатель: внутренний и внешний, между которыми помещается показатель лица. В 3-м лице все эти формы специальных показателей лица не принимают, – как и в глагольном конечном сказуемом, третье лицо выражается именно отсутствием показателя.
5. Ту=гыже.
Пятая многозначная конструкция сложного предложения в системе темпоральных конструкций тувинского языка – это конструкция с формой на =гыже в роли сказуемого придаточной части. Форма на =гыже называется формой предельного наклонения.
Парадигма спряжения формы на -гыже сходна с парадигмой спряжения формы на -са. Форма на -гыже тоже спрягается с помощью внешнего аффикса, который появляется только в 1-м и 2-м лице: келгижемче, келгижецче, но: келгиже.
Тот факт, что бывший падежный аффикс стал уже органической частью единого показателя данной формы, делает ее принципиально сопоставимой с деепричастиями, которые тоже употребляются исключительно в функции сказуемого зависимой части. Например, деепричастие на -гаш, которое в тувинском способно принимать падежные аффиксы.
Специфическая семантика предложений с формой на Тv=гыже состоит в том, что событие, названное придаточной частью, предстает как предел, за который не переходит событие главной части. Многозначной же эта конструкция является потому, что в зависимости от разных характеристик протекания действий, как зависимого, так и главного, этот предел может пониматься как односторонний, т.е. как ограничение действия, события "впереди", в перспективе его протекания (в относительном будущем) или как двусторонний, т. е. своего рода "рамка", как ограничение главного события в его начале, и в конце.
1) Ту=гыже: 'пока, в то время, пока'. Двустороннее ограничение главного события можно представить следующими примерами:
Мен бо шлд
кескижемже сен суглап
экел – Пока я кошу это поле, ты
сходи за водой.
В примерах этой группы форма Ту=гыже образуется от глаголов, которые характеризуют действие как длящееся, занимающее собою значительный промежуток времени; главное действие предстает либо как мгновенное, краткое, либо как имеющее определенную длительность. Но в любом случае это событие укладывается в те временные рамки, которые заданы придаточной частью, "охватываются" длительностью зависимого события.
Однако самым регулярным значением формы на -гыже является значение предела действия в будущем.
2) Ту=гыже:
'до тех пор, пока', р
в
с келгиже ма
аа ыяап ызырныр
ужурлуг бис (ЕТ, с.152) – До тех пор,
пока придут наши друзья, мы должны
непременно удержаться здесь. В
данном примере зависимое действие
представляется как наступающее в
некоторый момент, но мыслится
кратким, и его наступление означает
окончание события главной части.
6. Ту=галак//та.
Шестая конструкция, способная выражать более чем одно временное отношение между событиями, – это конструкция, в которой сказуемое придаточной части принимает форму на =галакта. Это каритивная глагольно-причастная форма, обозначающая действие, которое еще не совершилось, но вот-вот должно совершиться, представлена широко в тюркских языках Сибири и в киргизском, причем в каждом языке имеет свои оттенки. В тувинском языке она понимается, скорее, как будущее время, т.е. более значимым оказывается второй компонент ее семантики: "вот-вот наступит".
Аффикс
местного падежа и в этом случае
выражает временную соотнесенность
этого еще не совершившегося, но
ожидаемого события с другим,
названным главной частью.
Двойственность семантики самой
формы на =галак неизбежно влечет за
собой и двойственность,
неоднозначность тех временных
отношений, которые связывают ее с
другим событием. Эти конструкции
выражают, с одной стороны,
одновременность между моментом,
когда данное событие еще ожидается
(но не произошло), и событием
главной части. С другой же стороны,
в них заключено значение
предшествования события главной
части этому событию, когда оно
действительно произойдет.
Например: Тудуг иштинче киргелек
чорда, ааа
уткуштур Кыссыгбай х
л
мз
р
п
н
п келген [2, 1987, 209] –
Когда он еще не вошел (=в то время,
когда входил, но еще не вошел) во
внутрь здания, навстречу ему вышел
Кыссыгбай.
В хакасском
языке второй компонент "еще не
произошло" имеет, по-видимому,
большее значение. Ср. хак.: ...Торы, Ойа
ны
чоо
ына
хынмин, т
зеензер
чадып, стол даа чыыл
алахха,
тон алтына кiр пар
ан – ...так как Торгы не
понравилась речь Ояна, она на
кровать легла, под шубу забралась,
когда стол еще не убрали.
В отличие от рассмотренных выше конструкций, где неоднозначность была присуща лишь единицам языка, а при реализации этих единиц в речи снималась благодаря внутреннему контексту фраз, и прежде всего благодаря аспектуальным формам главного и зависимого сказуемого, в данном случае конструкция остается неоднозначной и в речи, и в тексте. Оба значения присутствуют в таких фразах одновременно, и только на фоне общего контекста или всей ситуации можно сказать, которое из них в данном случае является более значимым.
ПРИМЕЧАНИЕ
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант № 97-04-06304).
ЛИТЕРАТУРА
1. Ефремов Н.Н. Сложноподчиненные предложения времени в якутском языке. – М.: Наука, 1984.
2. Шамина Л.А. Временные полипредикативные конструкции тувинского языка. – Новосибирск: Наука, 1987.
3. Абдуллаев С. Н. Темпоральные конструкции уйгурского языка. – Алма-Ата: АКД, 1987.
4. Боргоякова Т.Н. Способы выражения временных отношений между двумя событиями в современном хакасском языке. – Алма-Ата: АКД, 1987.
5. Филистович Т.П. Темпоральные полипредикативные конструкции алтайского языка. – Новосибирск, Изд-во НГУ, 1991.
© 1997 г Институт
филологии СО РАН,
Новосибирск