С.В. Алкин

Ранненеолитическая культура Синлунва
в Северо-Восточном Китае и ее погребальный обряд*

Активизация исследований переходного периода от верхнего палеолита к неолиту на территории Восточной Азии вызывает особый интерес исследователей к археологии Северо-Восточного Китая. Неолитические культуры этого региона характеризуются высоким уровнем развития технологий и быстрыми темпами становления производящего хозяйства, удивительными феноменами в области духовной культуры. Анализ материалов, полученных китайскими археологами, показывает, что в ранненеолитическое время здесь на местной основе сформировался оригинальный культурный центр, который в ходе дальнейшего исторического развития региона не только смог сохранить свою самобытность, но и сам в ходе этнокультурных процессов оказал во многом определяющее воздействие на развитие археологических культур как внутренних китайских территорий, так и районов Маньчжурии вплоть до берегов Амура. Этот вывод я считаю особенно важным, поскольку районы Северо-Восточного Китая были важнейшим центром формирования тунгусо-маньчжурских этносов [Ларичев, 1980, с. 8]. Начало этого процесса, на мой взгляд, может быть отнесено уже к этапу формирования маньчжурского неолитического центра. Целый ряд культур неолитического времени Северо-Восточного Китая и Внутренней Монголии находились в отношениях генетического родства и развивались в рамках трех оригинальных автохтонных археологических общностей. Они представляли тот регион, на территории которого происходило формирование одного из основных центров тунгусо-маньчжурских народов Северо-Восточного Китая и юга Дальнего Востока России [Алкин, 1995б; 1996 а,б].

Для эпохи раннего неолита, когда начала складываться южно-маньчжурская неолитическая общность, особое значение имеют памятники культуры Синлунва и особенно новые ее материалы [Ян Ху, Чжу Яньпин, 1985; Дун Вэньи, Хань Жэньсинь, 1987; Ли Линь, 1992; Мяо Жуньхуа, 1992; Го Чжичжун, 1993; Го Чжичжун, Со Сюфэнь 1993; Дянь Цунь, Синь Янь, 1994; Ян Ху, Лю Госян,1997а]. Участие автора в раскопках памятника Байинчанган (1991 г.) и возможность с любезного разрешения профессора Ян Ху познакомиться с частью коллекции находок из Синлунва в Институте археологии АОН КНР (1994 г.) позволили получить достаточно полное представление об облике и характере культуры.

Ареалом ее распространения является бассейн рек Силяохэ (Шарамурэнь) и Далинхэ, где китайскими археологами открыт ряд памятников, среди которых наиболее изучены поселения Синлунва, Чахай, Байинчанган, Наньтайцзы. Южная граница ареала – отроги гор Яньшань в провинции Хэбэй. Синлунва относится к одним из наиболее ранних неолитических культур Восточной Азии. Большинство имеющихся радиоуглеродных дат укладывается в промежутке с последней трети седьмого тысячелетия до рубежа шестого-пятого [Алкин, 1995а, с. 246–247]. Памятники этой культуры существовали на границе степных долин и облесненных гор. Синлунвасцы занимались собирательством (значительную долю их рациона могли составлять плоды маньчжурского ореха), охотой, рыболовством [Кун Чжаочэнь, Ду Найцю, 1985]. Есть свидетельства о переходе к раннеземледельческому хозяйству, что, впрочем, требует дополнительных исследований. Синлунва имеет развитый керамический комплекс, в составе каменного инвентаря большое число шлифованных и оббитых орудий для обработки земли, встречаются изделия на микропластинах, различные виды абразивов, изделия из кости и раковин (рис. 1–3).

Наиболее полно изученным является эпонимный памятник Синлунва, который расположен на правом берегу р. Маннюхэ – притока р. Далинхэ (120°36’ с. ш., 42° в. д.) в хошуне Аохань Автономного района, Внутренняя Монголия. К настоящему времени там проведено шесть сезонов полевых работ, результаты пяти из которых опубликованы. Раскопки ведутся открытыми площадями, что характерно для современной китайской археологии поселений.

Рис.1. Поселение Синлунва, керамический комплекс
(
1-4,7-10,13,16 – 1/10; 5,6,11,12,15,17,18 – 1/5) [по Ян Ху, Лю Госян, 1997].

На поселении Синлунва изучено 170 жилищ, более 200 различных ям хозяйственного назначения и около трех десятков погребений, абсолютное большинство из которых были расположены внутри жилищ. Сооружение окружавших поселения рвов является характерной особенностью культуры синлунва. К настоящему времени в Синлунва полностью изучено пространство внутри такого защитного рва. Установлено, что время его сооружения относится к первому этапу существования памятника. На большей части площади поселения было отмечено существование одного культурного слоя, только на юго-западном участке есть нарушения, связанные с образованием слоя культуры нижнего слоя сяцзядянь эпохи ранней бронзы. Стратиграфия памятника, наблюдения над его планиграфией и анализ керамического материала позволили китайским археологам выделить три этапа функционирования поселения, которое существовало непрерывно на протяжении длительного времени.

Рис.2. Поселение Синлунва, каменные изделия [по Ян Ху, Лю Госян, 1997].

Начальный период характеризуется строительством сравнительно крупных жилищ площадью 50–80 м2, которые располагались рядами строго по линии СЗ–ЮВ. В центре поселения находилось два жилища каждое площадью около 140 м2. Все жилое пространство поселка было окружено овальным в плане рвом. О полной глубине и профиле его судить трудно. Памятник был распахан и поверхность погребенной почвы, с которой производилось извлечение грунта из котлованов жилищ и из траншеи рва, была уничтожена. Однако сохранившаяся часть, (аналогично памятнику Байинчанган), может свидетельствовать не столько о фортификационной, а скорее о сакральной функции этого сооружения.

Следующий период существования поселка был, вероятно, связан с необходимостью увеличения и обновления жилищ в рамках первоначальной застройки. Часть котлованов новых, меньших по площади жилищ (30–50 м2) выкапывалась в центральной части старых построек. Заданная ориентация относительно сторон света не менялась.

Рис. 3. Поселение Синлунва, изделия из нефрита (1-2), раковин (3,5,11),
кабаньего клыка (
4,6-10), кости (12-29).

Заключительный период отмечен выходом застройки за пределы ограничительного рва в северо-западном направлении и окончательным нарушением линейного принципа организации поселения. Жилища еще более уменьшаются в размерах (15–30 м2). Большинство новых построек находится уже за пределами старой границы поселка. Причем, можно предположить, что на этом этапе ров потерял свое значение и был затянут почвой. Котлованы некоторых построек потревожили его. Именно этот участок памятника подвергся разрушениям в эпоху ранней бронзы.

Жилища Синлунва имеют квадратный котлован. Поверхность пола ровная, с известковой обмазкой. Очаг находился в центре. Особенностью поселения Синлунва являются очаги в виде мелкой блюдцевидной ямки, тогда как на других памятниках этой культуры (например, Байинчанган) очаги имеют квадратную форму и сооружены из поставленных на ребро тонких каменных плиток. Жилища имели каркасно-столбовую конструкцию. В особо крупных постройках типа жилища 171 имеется два ряда столбовых ямок. Стенки котлованов жилищ нередко подвергались обжигу для достижения их большей прочности. В Байинчангане жилища имели вход-тамбур длиной около 1,5 м, открытый на северо-восток.

Рис. 4. Поселение Синлунва, жилище 120 и погребение 117 [по Ян Ху, Лю Госян, 1997].

Особый интерес вызывает та часть жилищ поселений синлунва, внутри которых обнаружены погребения. В Синлунва таковых насчитывается более 30, в Чахай 5 погребений на 55 жилищ. В Байинчанган (35 жилищ) и Наньтайцзы (33 жилища) следы этого обряда до сих пор не обнаружены. Стратиграфические наблюдения в ряде случаев безусловно свидетельствуют о том, что осуществление захоронения в жилище не приводило к прекращению его функционирования. На это, как правило, указывает восстановленная полностью обмазка поверхности пола жилища.

Обычно могильная яма представляла собой прямоугольное углубление с вертикальными стенками и ровным дном в полу котлована жилища. В Синлунва таково погребение 117 в жилище 176 (рис. 5). Длина ее около 2 м, ширина 0,5–0,9 м, глубина около 0,5 м. Соответственно погребения детей имеют ямы меньших размеров [Дянь Цунь, Синь Янь, с. 8]. Встречается три варианта расположения ямы: у северо-восточной стены котлована в средней ее части (наиболее распространен на поселении Синлунва), у юго-восточной стены и северо-западной стены. Соответственно различается ориентация погребенного: в первом варианте – головой на северо-запад, в остальных случаях – на северо-восток.

Наиболее примечательно погребение 118 на поселении Синлунва. Оно помещено в жилище 180 у северо-восточной стены постройки, котлован которой был помещен в центр более крупного раннего жилища 220. К сожалению, в докладе о раскопках отсутствовал его план, а качество фотографии не позволяет сделать адекватную прорисовку. Однако с помощью подробного описания в тексте удалось выяснить, что размеры ямы 2,5х0,97 м, глубина 0,83 м. В могиле находился скелет мужчины, рост 1,82 м. Положение вытянутое на спине. Обе ладони расположены под костями таза. Правая половина могильной ямы занята двумя вытянутыми по одной линии скелетами свиней, которые были уложены на спину с запрокинутой головой. Скелет животного, расположенный на уровне верхней части тела погребенного здесь человека, принадлежал женской особи. Мужская особь лежит так, что ее череп помещен между нижними конечностями самки. Обращает на себя внимание факт обнаружения в заполнении могильной ямы и на ее дне более 700 микропластин. Среди инвентаря большое количество украшений из кости и клыков кабана, керамический сосуд, обоймы вкладышевых гарпунов.

Особый интерес имеет обнаружение в погребении нефритовых колец с разъемом (см. рис. 3: 1,2). Подобные находки есть на поселении Чахай [Дянь Цунь, Синь Янь, 1994, с. 13]. Кольца с разъемом начиная с ранненеолитического времени имели широкое распространение в восточных районах Китая, на Тайване и Японских островах [Ань Чжиминь, 1984, с. 442–443].

Следует иметь в виду, что в Синлунва кроме того известны два грунтовых погребения за пределами охранительного рва. Они расположены западнее поселка и относятся к первому периоду его существования. Возможно, имеются и другие. Учитывая соотношение количества раскопанных жилищ и числа могил в них, отсутствие захоронений в межжилищном пространстве становится очевидным, что большая часть погребений должна была находиться вне границ поселения. За границей поселения Чахай погребений не обнаружено, однако в центральной части поселка обнаружена каменная кладка, изображающая, по мнению китайских исследователей, дракона, с южной стороны которой находится 9 погребений. Таким образом, можно видеть, что некая часть умерших в культуре Синлунва погребались в жилищах, которые и после проведения погребального обряда продолжали функционировать. В жилище могло быть одно погребение взрослого или ребенка. В ряде случаев отмечено отсутствие сопроводительного инвентаря.

Открытие нового типа погребального обряда в неолите Северо-Восточного Китая имеет важное значение. О том, что древние хоронили своих умерших в жилищах хорошо известно. Считается, что обычай использования жилого пространства для погребения имел свое начало в эпоху палеолита. Например, есть некоторые основания предполагать, что одно или два палеолитических погребения на верхнепалеолитическом памятнике Сунгирь были сооружены в полу жилищ [Бадер, 1978, с. 109]. Наиболее массовые случаи использования этого типа погребального обряда известны в земледельческих культурах Ближнего и Среднего Востока [Мелларт, 1982, с. 28, 56 и др.; Антонова, 1990, с. 39, 59 и др.]. В Восточной Азии таких примеров значительно меньше. Хорошо известно погребение в жилище неолитического памятника Тамцаг-Булак в Восточной Монголии [Деревянко, Окладников, 1969, с. 151–152]. На территории Внутренней Монголии до сих пор был известен только случай обнаружения совместного захоронения нескольких младенцев в очаге и женщины в отдельной яме в жилище неолитического (5500 л. н.) поселения Мяоцзыгоу [Вэй Цянь, Го Чжичжун, 1989, с. 30]. Но для большинства случаев остается неизвестным, было ли такое жилище обитаемо в момент совершения обряда, выводилось ли оно из жилого оборота после захоронения или продолжало использоваться по своему прямому назначению. Более распространен обычай помещать в жилище керамические урны. Особенно много их в культуре яншао [Пу Чаофу, 1992, с. 11 и др.], в Маньчжурии они встречаются вплоть до раннего железного века [Сыпинши, 1988, с. 35 и др.] прежде всего это погребения детей и младенцев и, возможно, в таких случаях жилище продолжало функционировать. Нередки случаи использования для захоронения хозяйственных ям в межжилищном пространстве. Но и в этом случае бывает сложно определить: каким образом соотносятся время обитания на памятнике и время сооружения погребений.

Рис. 5. Поселение Синлунва, жилище 220 [по Ян Ху, Лю Госян, 1997].

Рис. 6. Поселение Синлунва, жилище 180 [по Ян Ху, Лю Госян, 1997].

Находка целой серии таких захоронений в жилищах культуры синлунва, устойчивый характер проявления этого обряда позволяет прогнозировать подобные находки на памятниках других неолитических культур южной части Дунбэя и сопредельных территорий. Прежде всего это относится к тем культурам, что имели те или иные связи с культурой Синлунва.

Для понимания особенностей семантики этого типа погребального обряда основным материалом послужили этнографические данные. Число их ограниченно и все они относятся к культурам аустронезийского круга. Прежде всего это свидетельства о погребальных обрядах гаошань – группы из десяти горных народностей Тайваня. Восемь из них хоронили своих умерших в жилищах и после не покидали их. У народности тайя могильные ямы выкапывались под спальным местом. Оно накрывалось затем деревянной крышкой и место продолжало использоваться как спальное. В такой могиле могло быть помещено до двух тел. Только после превышения количеством погребенных допустимой в одном жилище нормы (которая, впрочем, из источников не ясна), жилище оставляли и строили новое. У народности пайван могильная яма квадратной формы выкапывалась в центре жилища, внутри нее сооружался каменный ящик. У бунун умершего хоронили в центре жилого пространства или под его собственным спальным местом. Причем, если гроб был деревянным, то покрывался он обязательно камнем. У аборигенов племени сяннань умерших хоронили южнее очага. У других отмечено раздельное захоронение для мужчин и для женщин. Для погребения мужчин отводилось место в передней половине жилища, тогда как для женщин – в задней. Т. о. существовали различные подходы к сооружению погребений в жилище. Очевидно, что во всех случаях нашло отражение общее для тайваньских аборигенов отношение к душе умершего. Души предков оберегали живых и обычай сооружения спального места над могилой является наиболее ярким выражением этих представлений. Тайя считают, что, когда они спят на могиле, то душа умершего охраняет спящего и таким образом обеспечивается благополучие всей семьи, обитающей в этом жилище [Ян Ху, Лю Госян, 1997б, с. 32–33]. Фактически, умершие перемещаются в нижний уровень жилища, как бы на его цокольный этаж. Крышка, которой его накрывают, с одной стороны является крышей дома предка, а с другой служит границей между мирами живых и мертвых. Причем, следует иметь в виду, что у тайваньских аборигенов имеются представления о множественности душ (от 3 до 8). Вероятно, только одна из душ оставалась в доме. Кроме народностей Тайваня известны данные о погребении в жилищах детей или частей тела умершего у коренного населения Андаманских островов. Взрослые же обязательно хоронились за границей поселения. На юге Китая в Гуандуне одна местная народность хранила тела детей обернутыми в кору коричного дерева в жилище под лежанкой. Имея в виду то, что гаошань вероятнее всего являются потомками древнего австронезийского населения Юго-Восточного Китая, а также многочисленные свидетельства о существовании развитого культа костей и черепов в южной части Азии и в Океании, можно видеть, что основной ряд аналогий погребениям в жилищах культуры Синлунва находится на юге и в целом соответствует ранее выдвинутой гипотезе о существовании в неолитическое время устойчивых связей меридионального направления, приуроченных к районам восточного побережья Тихого океана [Алкин, 1996а].

Новые данные о погребальном обряде Синлунва дают важный материал для осмысления той важной роли, которую играл культ предков в комплексе мифологических и обрядовых представлений неолитических культур южной части Северо-Восточного Китая. На мой взгляд, еще одним проявлением этого культа следует считать серию антропоморфных изображений культуры Синлунва, имеющих аналоги в ряде более поздних культур неолита юга Маньчжурии и севера Хэбэя. Место антропоморфных изображений в ряду мелкой пластики неолита Дунбэя, семантика этих образов и их роль для оценки уровня общественной дифференциации, развития мифологических представлений заслуживают отдельного исследования.

Культура Синлунва является на настоящий момент самой ранней из неолитических культур юго-восточной части Маньчжурии, входящих в культурную общность, маркированную ситуловидными сосудами с различными вариантами гребенчатого орнамента (с преобладанием мотива зигзага), находками нефритовых подвесок типа магатам-гокок, прообразами которых, по моему мнению, на раннем этапе, возможно, являются незамкнутые кольца типа синлунваских. Материалы изучения этой культуры не только расширяют наши представления о материальной культуре и духовном мире неолитического человека на Востоке Азии, но и имеют определенное отношение к изучению проблемы генезиса и развития более поздних неолитических культур обширного региона, которые стали той основой, на которой происходило формирование дальневосточного центра тунгусо-маньчжурских народов.

 

Примечания

* Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект №98–01–00413.

 

Литература

1. Алкин С.В. Радиоуглеродное датирование археологических памятников северных территорий Китая // Методы естественных наук в археологических реконструкциях. – Новосибирск, 1995а. – Ч. II. – С. 233–250.

2. Алкин С.В. Сожжения в погребальной практике древних культур Северо-Восточного Китая // Гуманитарные науки в Сибири. – 1995б.– №3. – С. 37–44.

3. Алкин С.В. Восточноазиатская меридиональная дуга соответствий // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири // Мат-лы IV годовой итоговой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. – Новосибирск, 1996а. – С. 8–10.

4. Алкин С.В. Ранненеолитические культуры Северо-Восточного Китая// Поздний палеолит – ранний неолит Восточной Азии и Северной Америки. – Владивосток, 1996 б. – С. 7–10.

5. Антонова Е.В. Обряды и верования первобытных земледельцев Востока. – М.,1990. – 287 с.

6. Ань Чжиминь. Влияние доисторических культур низовьев р. Янцзы на страны Восточного моря // Каогу. – 1984.– №5. – С. 439–448.

7. Бадер О.Н. Сунгирь. Верхнепалеолитическая стоянка. – М., 1978. – 272 с.

8. Вэй Цянь, Го Чжичжун. Археологический очерк памятника Мяоцзыгоу в хошуне Чаюцяньци, Внутренняя Монголия // Каогу. – 1989. – №12. – С. 29–39, 28.

9. Го Чжичжун. О женской скульптуре, найденной в Байинчанган и ее культовом характере Цингоцзи // Сб. статей к 20-летию археологического факультета Цзилиньского университета. – Пекин, 1993. – С. 29–41.

10. Го Чжичжун, Со Сюфэнь, Бао Цинчуань. Краткое сообщение о раскопках неолитического памятника Байинчанган в уезде Линьси, Внутренняя Монголия // Каогу. – 1993. – №7.

11. Деревянко А.П., Окладников А.П. Древние культуры восточных районов МНР // Сов. археология. – 1969. – №4. – С. 141–156.

12. Дун Вэньи, Хань Жэньсинь. Обследование памятника Насытай в хошуне Балиньюци, Внутренняя Монголия // Каогу. – 1987. – №6.

13. Дянь Цунь, Синь Янь. Три сезона раскопок 1987–1990 г. поселения Чахай в уезде Фусинь провинции Ляонин // Вэньу. – 1994. – №11.

14. Кун Чжаочэнь, Ду Найцю. Краткое сообщение о предварительном изучении растений из памятника Синлунва в хошуне Аохань, Внутренняя Монголия // Каогу. – 1985. – №10.

15. Ларичев В.Е. Народы Дальнего Востока в древности и средние века и их роль в культурной и политической истории Восточной Азии // Дальний Восток и соседние территории в средние века. – Новосибирск, 1980. – С. 8–38.

16. Ли Линь. Обследование неолитических памятников в уезде Чэндэ провинции Хэбэй // Каогу. – 1992. – №6. – С. 481–488.

17. Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока. – М., 1982. – 150 с.

18. Мяо Жуньхуа. Краткое сообщение об обследовании неолитического памятника Гужигулэтай в хошуне Балиньюци // Нэймэнгу вэньу каогу. – 1992. – №1–2.

19. Пу Чаофу. Второй сезон раскопок памятника Цинганча культуры Баньшань в районе Ланьчжоу, провинция Ганьсу // Каогусюэ цзикань. – Пекин, 1982. – Вып.2. – С. 10–17.

20. Сыпинши вэньу чжи (Описание памятников материальной культуры города Сыпин). – Чанчунь, 1988.

21.Ян Ху, Лю Госян. Краткое сообщение о раскопках 1992 г. поселения Синлунва в хошуне Аохань, Внутренняя Монголия // Каогу. – 1997а. – №1.

22. Ян Ху, Лю Госян. Погребения в жилищах культуры Синлунва и изучение связанных с ними проблем // Каогу. – 1997б. – №1. – С. 27–36.

23. Ян Ху, Чжу Яньпин. Краткое сообщение о раскопках памятника Синлунва в хошуне Аохань, Внутренняя Монголия // Каогу. – 1985. – №10. – С. 865–873.

© 1998 г. Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск