В.В.Бобров
После рассмотрения общих проблем обеспечения устойчивости социального развития общества возникает вполне естественное искушение попытаться перейти к исследованию возможностей оказания субъективного влияния на те или иные процессы и явления материальной и социальной действительности. Это предполагает учет а) объективных условий бытия и б) возможностей по осуществлению целенаправленных изменений этих условий. Первая часть задачи нами в основном рассмотрена1. Что касается второй части, то в рамки исследования должна войти социальная практика с ее основными технологиями.
Истории развития человечества известны четыре взаимосвязанных между собой способа воздействия (насилия) на социальные процессы: физическое, экономическое, социальное и духовное. Реальное соотношение этих форм насилия постоянно меняется во времени и в пространстве и является результатом соотношения количественных и качественных характеристик противоборствующих сторон.
Преобладание первого способа – физического – необходимо в условиях активной борьбы страны против внешней агрессии или при жестком противостоянии социальных групп внутри общества, то есть в условиях гражданской войны. В том и другом вариантах борьбы за физическое пространство с ресурсами жизнедеятельности четко просматривается явное желание социальных групп или стран использовать против противника преимущественно военные и военно-технические средства перед экономическими, социальными и духовными.
Приоритет экономического насилия становится очевидно возможным, если у субъекта насилия имеются все необходимые для этого ресурсы, социальная база поддержки и он способен управлять страной (странами) посредством навязывания населению выгодных для себя экономических отношений.
Выход на первое место социального насилия происходит всегда после того, как устраняется внешняя угроза безопасности страны, а в обществе складываются условия для минимизации военных и экономических затрат на борьбу с оппозиционными властям силами, и господствующие социальные группы способны навязать населению страны выгодную для себя систему общественных отношений и поддерживать ее нравственно и законодательно.
Духовное насилие осуществляется посредством навязывания населению страны (стран) определенных ценностных установок, обосновывающих необходимость осуществления физического насилия, создания и функционирования соответствующей модели социально-экономических отношений и т.п. Иначе говоря, духовное насилие является средством идеологической поддержки остальных форм насилия.
Вполне естественно, что проблема обеспечения устойчивости социального развития общества предполагает использование всех четырех форм насилия. Наиболее предпочтительной представляется их следующая иерархия: социальное, экономическое, духовное и физическое. Другими словами, на первое место должны выступить законодательные способы регулирования общественных отношений, полностью ориентированные на решение следующих задач:
1. Во внешней политике – обеспечение территориальной целостности, политической, экономической и духовной независимости страны.
2. Во внутренней политике – создание благоприятных условий для постоянного роста совокупного общественного продукта и для относительно справедливого его распределения между всеми социальными группами общества. Решение данной задачи обязывает властные структуры добиваться неуклонного повышения жизненного уровня населения, повышения его количественных и качественных характеристик, роста продолжительности жизни людей и т.д.
Предпочтительность такого соотношения средств воздействия на социальные процессы продиктована соображениями сокращения потерь в людских и экономических ресурсах. Учитывая вполне естественную нацеленность каждого индивида на удовлетворение только своих потребностей, наиболее действенным механизмом поддержания законодательной системы является экономическое насилие. Именно оно в основном должно стимулировать деятельность людей на активное участие в создании совокупного общественного продукта и сдерживать их постоянно растущие потребности от чрезмерного потребительского спроса. Идейное влияние призвано ориентировать население страны на приоритетность общегосударственных интересов и показывать все индивидуальные выгоды от совместного решения общих задач. Средства физического насилия в таком случае могут стать всего лишь дополнением в наиболее критических ситуациях проявления в обществе социально-групповых или индивидуальных интересов в решении задач устойчивого социального развития
Эта точка зрения во многом совпадает с идеями о так называемом “правовом” государстве, но принципиально отличается от них наличием социально-значимых целей, а также признанием необходимости использования всех форм насилия, с определением их места и роли в социальном развитии. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с наиболее широко известными определениями понятия “правовое государство”:
– “одна из центральных категорий теории государства и права, обозначающая идеальный тип государства, вся деятельность которого подчинена праву” 2;
– “характеристика конституционно-правового статуса государства, предполагающая безусловную реализацию следующих принципов: народный суверенитет, нерушимость прав и свобод человека со стороны государства, связанность государства конституционным строем, верховенство конституции по отношению ко всем другим законам, разделение властей, независимость суда, приоритет норм международного права над нормами национального права” 3;
– “тип государства, в котором функционирует режим конституционного правления, существует развитая и непротиворечивая правовая система и эффективная судебная власть, при одновременном наличии реального разделения властей с их эффективным взаимодействием и взаимным контролем, с развитым социальным контролем политики и власти. ...Высшая власть в П.г. – власть закона” 4;
– “государство, в котором не издается никаких законов, противоречащих нравственной идее права, в котором государственный интерес, постоянно обходящий законы, не имеет никакой ценности. Органы и институты такого государства (особенно суд и полиция) точно соблюдают существующие законы” 5.
Каждое из процитированных выше определений в силу высокой степени иррациональности содержания невозможно использовать для принятия технологических решений. Вероятно, по этой причине во многих публикациях по проблеме правового государства перечисляются только принципы его организации (приоритет права; правовой защищенности человека и гражданина; единства права и закона; правового разграничения деятельности различных ветвей государственной власти и т.д.6), но не рассматривается социальная практика. Мечты авторов вышеуказанных формулировок улавливаются достаточно точно: правовое государство действует в условиях и во имя права. Критика данной идеи сводится к одной формуле: любая правовая норма создается не абстрактными, а вполне конкретными людьми во имя удовлетворения своих актуализированных потребностей. Скрытое и явное лоббирование законов является постоянным атрибутом законодательной деятельности. Иначе говоря, сторонники идеи правового государства, игнорируя все уровни интересов, способы и средства их достижения, характер и тенденции общественных процессов, предполагают, что можно построить универсальную и самодостаточную систему позитивного права, основывающуюся на естественном праве индивидов и способную самостоятельно разрешать противоречия социального развития. Преследуя цели создания подобного правового государства, они ничем не отличаются от изобретателей “вечного” двигателя. Вместо того, чтобы на каждом временном отрезке истории осуществлять анализ действенности функционирования существующей системы законодательства в решении задач по достижению социально-значимых целей, они выдумывают бесплодные обобщенные юридические конструкции, которые не имели, не имеют и не будут иметь места ни в одной стране мира. Вместе с тем, идеи подобного рода служили и служат идеологическим обоснованием интересов вполне определенной социальной группы, отстаивающей в условиях общественного разделения труда свое “место под солнцем”.
Наиболее наглядной иллюстрацией к вышесказанному могут послужить материалы международного семинара “Подготовка и принятие законов в правовом государстве”, проведенного в Государственной Думе 28–29 апреля 1997 года. Фактически ни один из участников семинара не поставил проблемы о социально-значимых целях в правотворческой деятельности. Наиболее близкими к таким целям явились высказывания С.Н.Бабурина и В.Б.Исакова.
”Вопрос о соответствии правовой системы общества его реальному экономическому, политическому и морально-психологическому состоянию всегда является ключевым. Это соответствие или несоответствие, по сути, и определяет стабильность или нестабильность всего государства” 7.
– “Всю проблематику подготовки и принятия законов ...можно разделить на три предметные сферы. Во-первых, проблемы политического уровня, проблемы законодательной политики. ...Во-вторых, проблемы регламентного уровня. Другими словами, это проблемы организации законодательного процесса. И в-третьих, проблемы стиля, языка, терминологии, классификации, кодификации, систематизации...” 8.
Из сказанного видно, что в первом случае речь идет лишь о необходимости обеспечения соответствия правовой системы реальному состоянию общества, а во втором о проблемах законодательной политики, которые автор не раскрыл. Складывается впечатление, что проблема целей законотворческой деятельности в Российской Федерации тщательно замалчивается. На первое место поставлены вопросы “реформирования” во имя реформирования (!?). Один из авторитетных российских правоведов, указывая, что “в СССР с 1938 по 1988 г. было принято свыше 80 законов, не считая законов об утверждении указов”, искренне восклицает: “Мало, очень мало! ...И вот рывок законодателя в период перестройки – с мая 1989 г. по июнь 1990 г. принято 57 законов СССР. ...К июлю 1991 г. число принятых законов Союза превысило 130” 9. При этом он обходит стороной ответы на вопросы: “Почему мало? Какие сферы жизнедеятельности оказались не отрегулированными? Почему? и т.д.”
Непрерывное и чрезвычайно динамичное изменение норм и правил общественных отношений, являющееся предметом восторга юриста, на практике привело к тотальной деградации общественной системы страны. Такое социальное насилие, сопровождаемое экономическими, духовными и физическими формами насилия дестабилизировало обстановку в СССР, а затем в Российской Федерации. Постоянная смена норм и правил общественной жизни выгодна лишь узкому кругу людей, владеющих первичной информацией о состоянии дел в стране и предстоящих изменениях в законодательстве. Подавляющая масса населения совершенно потеряла ориентацию в общегосударственных делах и живет по своим правилам.
В отличие от отечественных законодателей ряд зарубежных правоведов на это дело смотрит иначе. В качестве примера полезно познакомиться с материалами Первого конгресса Европейской ассоциации содействия законодательству (Бельгия, 1993). Ричард Вайнрайт, рассматривая исходные основания правового (законодательного) воздействия на социальные процессы, особо подчеркнул, что “законодатель должен ставить перед собой следующие вопросы:
– Имеется ли проблема, требующая регулирования со стороны закона?
– Если да, то на каком нормативном уровне она должна решаться?
– Каким должен быть объем правового регулирования?”10.
Горан Регнер большое значение придал оценке эффективности и действенности функционирования действующей (!!!) правовой нормы. Он полагает, что на первом месте должно быть исследование действия правовой нормы с точки зрения ее издержек и преимуществ: “Наиболее доступным и традиционным методом может быть признан анализ бюджетных доходов и расходов” 11.
К глубокому сожалению, отход значительной части российских законодателей и правоведов от объективных общегосударственных интересов к социально-групповым проявляется не только в практике законотворческой деятельности, но и в теории. В качестве иллюстрации придется вновь воспользоваться прямым цитированием двух работ одного из известных российских юристов, Р.З.Лившица. В учебнике для вузов он утверждает, что “Соотношение права и экономического базиса может быть охарактеризовано как взаимосвязь, взаимодействие, но не как непременный приоритет одних факторов перед другими. ...Право оказывается одним из средств воздействия на экономику, а экономика, реальные производственные отношения оказываются и результатом и источником правового регулирования” 12.
Здесь
Р.З.Лившиц решил поправить “ошибку” К.Маркса, считая право самодостаточным
явлением, существующим независимо от экономического базиса. Игнорирование им
объективных условий бытия или, другими словами, решение основного вопроса
философии в пользу идеализма, сказалось на описании другой проблемы. Он
считает, что “в наиболее концентрированном виде общественные противоречия
представлены в противоречии индивидуального и коллективного начал”. Далее он
рассуждает: “Позитивное право – ...совокупность норм, регулирующих
общественные отношения. ...Естественное право воплощает индивидуальное начало,
оно исходит из интересов прежде всего индивида” 13.
Что касается
последних положений, то следует заметить:
– коллективное бывает различным по содержанию, основам и формам объединения. Следовательно, позитивное право фиксирует не все и не всегда коллективное. Его назначение – общегосударственный интерес, предполагающий баланс социально-групповых интересов;
– естественное право также исходит не только от индивидуального. В своей основе оно всегда имеет нечто коллективное (социально-групповое) и в зависимости от ситуации приобретает различное содержание, форму и направленность притязаний.
О таких методологических ошибках правоведов Ф.Энгельс в свое время писал буквально следующее: “Чем сложнее становится ...законодательство, тем более отличается способ его выражения от того способа, в котором выражаются обычные экономические условия жизни общества. Законодательство представляется как бы самодовлеющим элементом, который находит оправдание своему существованию и обоснование своему дальнейшему развитию не в экономических отношениях, а в собственных внутренних основах” 14.
Исходными основаниями для правотворчества и правоприменения являются потребности людей в ресурсах жизнедеятельности, представленные на индивидуальном, социально-групповом и общегосударственном уровнях. Индивидуальные интересы уже в глубокой древности породили идеи о естественных правах людей. Наиболее полно доктрина естественного права впервые была представлена Цицероном и римскими юристами. Предшественником буржуазных теорий стал английский юрист Фортескью. Однако целостную теорию естественных прав человека создали Д.Дидро (1713–1784), П.Гольбах (1723–1789), К.Гельвеций (1715–1771) и Ж.Ж.Руссо (1712–1778). На данной основе сформировались различные либерально-демократические концепции организации общественного устройства, согласно которым считается, что государство создано путем общественного договора и призвано защищать права людей. Однако и сами авторы этих идей прекрасно осознавали невозможность абсолютизации их значения и предлагали создать такое публичное (позитивное) право, в котором можно было бы осуществить синтез чаяний каждого человека.
Не менее важное место в теории и практике правотворческой деятельности занимали и занимают социалистические теории, основанные на приоритете общего над единичным и особенным. На первое место в них поставлены интересы народов, а не индивидов. В качестве исходных оснований в преимуществе прав народов перед правами индивидов – признание конечности жизни последних и забота о будущих поколениях. Более подробно проблема определения целей в правовом обеспечении устойчивого социального развития на основе либерально-демократических и социалистических концепций автором была представлена на конференции15.
Дискуссия о естественном и позитивном праве стала следствием и результатом данной проблемы. Попытки ее решения на уровне формально рассматриваемого противоречия индивидуальное – коллективное оказались обреченными на провал, так как коллективное весьма многолико. Коллективным легко можно представить как любой социально-групповой интерес, так и общегосударственный. Однако имеются три исходных критерия представления коллективного в позитивном праве в масштабах государства: во-первых, это – территория проживания людей, имеющая четко обозначенные границы; во-вторых, наличие на этой территории ограниченных возобновляемых и невозобновляемых ресурсов жизнедеятельности; в-третьих, существование людей в условиях общественного разделения труда по производству, обмену, распределению и потреблению совокупного общественного продукта. Несмотря на развитую международную кооперацию, следует признать как де-факто существование государственных границ, предназначенных для контроля за сохранностью ресурсов жизнедеятельности на данной территории.
Таким образом, любые разговоры о естественных правах человека должны исходить из признания отмеченных выше общезначимых факторов бытия, диктующих необходимость обеспечения целостности и безопасности занимаемой народами территории своего проживания, сознание ограниченности ресурсов жизнедеятельности и понимание объективно существующего общественного разделения труда. Эти факторы бытия однозначно требуют признания приоритета общего над единичным и прав народов перед правами индивидов. В противном случае, в масштабах общества открывается “война всех против всех”, выгодная другим государствам, стремящимся расширить свои возможности в потреблении ресурсов жизнедеятельности. Следовательно, важнейшими задачами правотворческой и правоприменительной деятельности в интересах обеспечения устойчивости социального развития общества являются:
– во-первых, создание и поддержание такой законодательной системы, в которой достаточно ясно реализуются вышеуказанные цели и задачи внешней и внутренней политики государства. Само законотворчество из самоцели должно превратиться в инструмент социально значимой политики по реализации общегосударственных интересов;
– во-вторых, обеспечение научно обоснованной направленности правоприменительной деятельности органов государственного управления на своевременное и максимально безболезненное разрешение объективно существующих противоречий между общегосударственными, социально-групповыми и индивидуальными интересами при приоритете первых во всех сферах жизнедеятельности общества;
– в-третьих, использование экономической, духовной и физической форм насилия только во имя поддержания конкурентоспособности страны на международной арене, обеспечения баланса социально-групповых интересов в обществе, стимулирования социальной активности населения в деле создания совокупного общественного продукта и для решения других общегосударственных задач.
1. См.: Бобров В.В. Устойчивое развитие в свете теории потребностей // Гуманитарные науки в Сибири. – 1996. – № 1. – С.14–19; К постановке проблемы “Устойчивое развитие общества” // Гуманитарные науки в Сибири. – 1997. – № 1. – С.20–25; К проблеме устойчивости этносоциального развития // Этносоциальные процессы в Сибири: тематический сборник. Вып. I. – Новосибирск: ЦЭРИС, 1997. – С.12–21; Устойчивое социальное развитие: аксиологический аспект // Гуманитарные науки в Сибири. – 1998. – № 1. – С.49–53; Этнокультурный аспект в социальном развитии // Этносоциальные процессы в Сибири: Тематический сборник. Вып. 2. – Новосибирск: ИФиПр ОИИФФ СО РАН, 1998. – С. 49–59; Устойчивое социальное развитие: экономический аспект // Гуманитарные науки в Сибири. – 1999. – № 1. – С.49–53; и др.
2. Юридический энциклопедический словарь. – М., 1990.
3. Там же.
4. Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. – М., 1997. – С.343; Политология: Энциклопедический словарь. – М., 1993. – С.313–314.
5. Краткая философская энциклопедия. – М., 1994. – С.358.
6. См.: Черненко А.К. Философия права. – Новосибирск: Наука, 1998. – С.93–94; Теория государства и права / Учебник для вузов. – М., 1999. – С.101–105.
7. Подготовка и принятие законов в правовом государстве: Мат-лы междунар. семинара. – М.: Издание Государственной Думы, 1998. – С.72.
8. Там же. – С.72, 79.
9. Тихомиров Ю.А. Действие закона. – М., 1992. – С.13.
10. Очерки методологии законотворчества: Мат-лы I конгресса Евр. ассоц. содействия законодательству. – Льеже (Бельгия), 9–11 сентября 1993 года. – Баден-Баден: Nomos Verlagsgesellschaft, 1996. – С.11.
11. Там же. – С.64.
12. Лившиц Р.З. Теория права / Учебник для юридических вузов. – М.: БЕК, 1994. – С.8.
13. Лившиц Р.З. О противоречивой двуединой природе права // Подготовка и принятие законов в правовом государстве: Мат-лы междунар. семинара. – М.: Издание Государственной Думы, 1998. – С.282, 284.
14. Энгельс Ф. К жилищному вопросу. Соч. – Т. 18. – М., 1961. – С.272–273.
15. См.: Бобров В.В. К цели правового обеспечения устойчивости социального развития // Мат-лы Междунар. конф. “Выпускник НГУ и научно-технический прогресс”, ч. 2. – Новосибирск: НГУ, 1999. – С.104–109.